|
*** Г-жа О. обратилась за лечением, приближаясь к шестидесяти, после смерти мужа. С этой смертью ее жизнь опустела, не только потому, что она осталась одинокой вдовой, но и потому, что с его смертью она утратила высокий профессиональный статус, который приносила ей его работа. Эта утрата была последней в долгой цепи утрат, тянувшейся через всю ее жизнь. Во время Войны ее (тогда девочку) эвакуировали в Америку, и по возвращении их эмоциональную связь с матерью уже не удалось восстановить. Она испытывала к матери неприязнь и чувствовала, что и мать не привязана к ней как прежде, потому что в ее отсутствие родился еще ребенок. Твердые правила матери относительно женской сексуальности, места и роли женщины никак не совпадали с мнением дочери. Мать приводила ее в ярость, и она не могла успешно учиться: гнев блокировал ее неплохие способности. Она уехала из Англии, чтобы жить и работать за рубежом. Вдали от матери и ее страны она достигла профессиональных успехов и наслаждалась сексуальной жизнью, чего, как она считала, мать никогда бы ей не позволила. В положенный срок она вышла замуж и родила детей, которых очень любила, но брак оказался несчастным: муж сбежал в свою страну, забрав с собой детей. Г-жа О. была убита этим — и так и осталась отчасти психически мертва: потеря детей словно была наказанием за сексуальность, запрещенную матерью. Она чувствовала, что от этого не оправится никогда. В ходе лечения г-жа О. все же проработала ранние тяготы отделения от матери, ярость и фрустрацию, которые переполняли их отношения и их любовь. Они постепенно восстановили между собой более теплые отношения времен детства г-жи О. Большая часть этого восстановительного труда была проделана благодаря аналитической проработке проблем в их отношениях. К установлению более зрелых отношений между матерью и дочерью привело тщательное отслеживание переноса и контрпереноса, отражавших смятенный внутренний мир пациентки. Терапия помогла г-же О. восстановить ощущение собственной ценности и привлекательности. Она встретила мужчину, они понравились друг другу. Их связь помогла ей вновь утвердить свою идентичность — и желанной сексуальной женщины, и нежно любимого ребенка,— подорванную расставаниями, утратами и неразрешенными трагедиями ее предшествующей жизни. *** Маргарет Малер, чья основополагающая работа об отделении от матери и индивидуализации ребенка помогла нам понять психологическое рождение личности, пишет: «Ход нашей жизни характеризуется одновременным и непрерывным отдалением от всеблагой симбиотической матери, которая представляет собой наши желания, ибо все, о чем мы мечтаем, было изначально восхитительным состоянием единства с нею». Для многих старых людей смерть в воображении становится психологическим воссоединением с матерью, возвращением в безопасное убежище ее чрева. Рождение и смерть тесно связаны в бессознательном, ибо мы не в состоянии охватить мыслью идею несуществования. Эмоциональное отделение от матери казалось Марселю Прусту невосполнимой потерей до тех пор, пока он (как он пишет в своей последней книге) к концу своей жизни не осознал: все то, что он искал, к чему стремился всегда, было тем, что он имел в самом начале. Это страстное стремление к всемогущей, защищающей и любящей фигуре есть нечто, из чего мы никогда не вырастаем и бессознательно ищем во взрослых отношениях. — 99 —
|