|
Во время беременности ожили ее старые бессознательные фантазии, центром которых была тревога, что ребенок будет пожирать ее и принесет ей вред, какой она, в своей фантазии, принесла матери. Первые три месяца беременности чувства торжества и удовлетворения (поскольку она доказала, что может, как и ее покойная мать, забеременеть и иметь ребенка) поддерживали в ней мирное равновесие. Однако на втором этапе беременности, когда ребенок зашевелился, у нее снова появились, бок о бок с сильным чувством реальности, ранее подвергнутые анализу деструктивные фантазии: плод был для нее ее ребенком и продолжением ее реального Собственного Я, но был и продолжением ее фантазийной идентификации с плодом-пожирателем. Деструктивные фантазии не были всепоглощающими, как это было в начале анализа, когда она даже не осмеливалась размышлять о беременности и материнстве. На третьем этапе беременности она была в приподнятом настроении, не только от ожидаемого возобновления активности, которую подразумевает изгнание ребенка из тела, но и от агрессивного желания поскорее избавиться от этой вредоносной репрезентации ее садистских желаний по отношению к матери. Этот материал был успешно проработан, а с рождением ребенка фантазии претерпели вытеснение — Рут стала преданной, счастливой матерью, наслаждалась жизнью со своим мужем и высоко ценила его. Без помощи анализа у нее никогда бы не возникло намерения забеременеть и она, возможно, была бы в жестокой депрессии и кончила самоубийством, как ее отец. Случай Евы Ева обратилась за помощью по совету матери, которая много лет назад была моей пациенткой и получала поддерживающее лечение, когда по неосторожности забеременела в немолодом возрасте. Сперва она хотела сделать аборт, но потом передумала и при врачебной поддержке выносила и родила сына, к которому Ева ее страшно ревновала, хотя ей к тому моменту было уже десять лет и она, как могла, прятала ревность за маской материнской заботливости. У матери были проблемы при воспитании мальчика, но они были успешно преодолены, и сын доставлял ей много радости. Ко времени обращения Ева была беременна в третий раз. Она вышла замуж в девятнадцать лет и, хотя была первое время фригидна, с помощью понимающего мужа сумела создать счастливую семью. От первого ребенка — девочки, она была в восторге, так как малышка представляла собой для нее образ красивой девочки, которой она была сама, да и оставалась. Поэтому она любила и ценила дочку как продолжение Собственного Я. Второй ребенок — мальчик, родился с мягкой формой младенческой экземы, и это отпугнуло ее. Хуже того, грудничком он был плаксивым и требовательным, а выучившись ходить, не отцеплялся от мамы и все равно был несчастным. К своему горю, Ева компульсивно отвергала этого ребенка, наказывая его за малейшую оплошность, и была не в состоянии ласкать его, несмотря на большие усилия следить за собой. Забеременев в третий раз, Ева испугалась, что если и третий ребенок будет мальчиком, это вынудит ее отвергнуть и его, и по совету матери обратилась ко мне. Интересно было видеть, как трудности матери в отношениях с сыном повторяются у дочери; действительно, по мере увеличения срока беременности у Евы нарастала неизбежная погруженность в процесс и влекла за собой уменьшение внимания к внешнему миру, а потому — нарастали требования сына, и ее тревожило, что к сыну она все больше испытывает неприязнь и раздражение, в то время как с дочкой она терпелива. — 43 —
|