История психиатрии

Греко-римский период медицины замыкается Галеном.

Если Гиппократа, несмотря на мифический туман, окружающий его жизнь и личность, следует назвать одним из гениев человечества, то Галена можно определить как разносторонний и яркий талант. Здание, воздвигнутое им — Corpus Galenicum, — стоит в конце длинного пути, пройденного классической медициной, подобно тому, как Corpus Hippocralicum возвышается в самом его начале. Однако, нам не придется долго останавливаться на его трудах. Ученик анатома Пелопса, самостоятельный физиолог-эксперименатор, в чью лабораторию ездили любознательные римляне смотреть на биение обнаженного сердца животного, первый, кому принадлежит точное описание мозговых оболочек, глубоко под которыми в желудочках мозга он видел местопребывание ума (или психической «пневмы»), Клавдий Гален, уроженец Пергама, однако, мало интересовался душевными болезнями: в числе его 500 научных работ нет ни одной, содержащей систематическое изложение психозов, хотя бы в таком виде, как у Цельса. Последующим векам он передал, подчеркнувши ее великое значение, гиппократовскую теорию о четырех жидкостях, от различного смешения которых зависит темперамент человека; после Галена только салернская школа уже в XII веке дала не менее яркое описание типов меланхолика, холерика, флегматика, сангвиника — первый эскиз учения о конституциях, над которыми до сих пор с таким интересом работает человеческая мысль. В соответствии с этой гуморальной теорией, Гален стремился к изменению соков организма при френитах, мании, меланхолии, эпилепсии: он назначал кровопускание и слабительные, давал рвотные, применял разнообразную диэту и ванны. Ему не чужды были и психотерапевтические приемы: так, он с одобрением ссылается на Руфа, эфесского врача, который надел на одного больного тяжелую свинцовую шапку, чтобы он перестал бредить, что у него нет головы.

Несмотря на свой интерес к экспериментальной медицине, Гален был большим метафизикой: он без конца размножил число сущностей (ens), давая им различные наименования, точно реальным существам. Это дает основание признать, что в методологическом отношении, по сравнению с Гиппократом, Аретеем, Сораном он сделал шаг назад. Последующим векам он завещал, между прочим, знаменитые три «душив: растительную, чувствующую и рассуждающую (anima: vegetative, sensitive et rationalis), над которыми ломали голову схоластики, предшественники Декарта и Локка.