|
Кроме того, многое в динамике харизмы может быть понято при помощи психоаналитических концепций, в которых рассматривается история развития отношения индивидуума к окружающей его реальности. Так, Ш. Ференци пишет о стадиях “бессознательного величия”, “магического величия жестов” и др. (Ferenczi S., 1916, цит. по Блюм Г., 1996, с. 68), а Х. Кохут о “грандиозном Я” младенца (H. Kohut, 1977). Психоаналитическая теория многое может прояснить здесь, отсылая нас к воспетому ею феномену младенческого всемогущества, которое берет свое начало в тот период, когда окружающий мир управляется криком, а любое желание, возвещенное этим криком, быстро удовлетворяется. Часто повторяющееся в истории психотерапии восстание ученика против учителя, завершающееся уходом из родительской школы и созданием своей, очень хорошо может быть описано в духе динамики Эдипова комплекса и некоторых его преломлений. Отход от отца-учителя может рассматриваться как вполне адекватная метафора отцеубийства. Тут, на ум опять (см. выше) приходит ситуация первобытной орды, описанная З. Фрейдом в “Тотеме и табу”. Там, как известно, отца-вожака, занимающего самое теплое место у костра, получающего лучший кусок мяса и имеющего самых молодых и красивых самок, убивают восставшие дети, после чего берут господство в свои руки. В других, тоже заслуживающих внимания случаях такие же подросшие честолюбцы создают свои школы в психотерапии. Вообще, метафора отцеубийства является очень подходящей для обозначения в структуре биографического повествования ситуации, обозначающей точку начала путешествия харизматического в большой мир. Не плохо вспомнить здесь и о таком психоаналитическом концепте, как нарциссизм. Без лишних разговоров ясно, что никакой ненарцистической харизмы не бывает, ибо, пока либидо не обратится на свой собственный источник (как это должно происходить в нарцистических ситуациях), трудно ожидать, что к этому источник) устремятся либидо других субъектов. Психотерапевтическая реальность, формирующая и усиливающая именно профессиональный нарциссизм, как никакая другая терапевтическая практика, складывается в значительной степени под знаком встречи нарцистического и харизматического компонентов личности терапевта. К. Г. Юнг, подобно З. Фрейду, также предусмотрительно позаботился о своем вкладе в концепцию харизматического влияния. Среди описанных им архетипов наш интерес может привлечь Мана — архетип духовного принципа, воплощенный в образе “старейшего — мудрейшего” в волшебных сказках, хотя и с некоторыми — 73 —
|