|
“Он обладает гипнозом”, — приходится часто слышать от пациентов, оценивающих эффективность того или иного гипнотизера. Подчеркнем — именно “обладает”, а не “проводит” или, скажем, “делает” это. Здесь для нас важно отметить то обстоятельство, что пациент изначально настроен на это гипотетическое необычное свойство. Адекватно сформулированная фраза об “обладании гипнозом” звучала бы приблизительно так. “Он обладает достаточно выраженной харизмой, чтобы эффективно оказывать на нас некое особо благотворное, в том числе и гипнотическое, влияние”. Точно так же нетрудно предположить, что пациент, отправляющийся к психоаналитику, полагает, что тот не просто “проводит анализ”, но этим анализом “владеет”. Иначе говоря, в представлении пациента аналитик приобщен каким-то образом к некоему особому тайному знанию, способствующему проникновению в скрытые механизмы, управляющие жизнью пациента. Именно это в конце концов окажет решающее воздействие на успешный исход терапии. Понятно, что признанию наличия особых свойств предшествует их вполне понятное ожидание. Готовность их признать естественным образом задана самой ситуацией. В любом случае мы должны постоянно иметь в виду, что существуют два основных вектора харизматического влияния: один вектор направлен на возможных и действительных последователей, другой — на пациента. В сущности, самое непосредственно-практическое значение харизмы с точки зрения структуры психотерапевтического действия в том, что ее бытование само по себе связано так или иначе с измененным состоянием сознания. Восприятие харизматического его паствой происходит в контексте особого настроения, выходящего за рамки обыденно-рутинного восприятия действительности. Обладатель сильной харизмы как бы заранее “экономит” на неизбежной в ходе любого терапевтического процесса возне с переводом сознания пациента в “иное{''`} состояние. В психотерапевтическом мире происходит неизбежный “отбор” харизматических, и этот отбор осуществляется в первую очередь самими пациентами. Совершенно ясно, что при этом “риск” появления новых школ и теорий в результате этого отбора неизбежно возрастает. “Отобранные” пациентами “эффективные” терапевты, естественно, будут стремиться обосновать свой успех теоретически, строя границы той идеологической сферы, в которой они займут господствующее положение. Рано или поздно у имеющего успех терапевта (очень может быть, что и у неуспешного тоже) возникает потребность закрепить свой терапевтический успех четко сформулированными правилами, оформить их посредством новой терминологии. В свою очередь, — 48 —
|