|
Некоторые из них пытаются переменить работу или учебу с тем, чтобы меньше общаться с людьми: переходят на заочное отделение, с большим ущербом для себя меняют работу, стараясь оставаться в безлюдном помещении или на улице (больной с неполным высшим образованием работает подсобным рабочим; больная со средним образованием, культурная, много читающая девушка с высоким интеллектом, идет работать курьером, чтобы быть в основном вне помещения, и т. д.). В беседе с врачом больные нередко просят помочь им найти работу где-нибудь в лесничестве, содействовать их направлению на Крайний Север, пристроить «на каких-нибудь огородах». Они отказываются от личной жизни, от любимого прежде увлечения спортом, художественной самодеятельностью, перестают принимать участие в общественной работе и т. д. Иными словами, эта патология, так же как и патологическая убежденность в физическом уродстве, нередко целиком определяет поведение больного, всю его жизненную направленность. Для этих больных, особенно в начале заболевания, типично подавленное настроение. Однако степень депримированности у них неодинакова: если у одних это глубокая депрессия с суицидальными тенденциями, а у других — с явлениями ажитации и тревоги вплоть до раптоидного состояния, то у третьих депрессия оказывается нерезко выраженной, стертой, «матовой». Что касается феноменологической оценки идей распространения запахов, то это чаще всего стойкая сверхценная или бредовая убежденность, и только в некоторых наблюдениях можно было говорить о навязчивом страхе (речь идет о страхе не удержать кишечные газы). Однако и в этих случаях навязчивый страх при появлении больных в обществе чаще всего сменялся полной уверенностью в том, что они «нарушают нормы поведения» — непроизвольно выпускают кишечные газы. Объяснения, которые давали больные по поводу «недержания газов», были весьма сходными: в большинстве своем они говорили об «ослаблении сфинктера» и «нарушении работы кишечника». Таким образом, эта патология гораздо чаще, чем собственно идеи уродства, приближалась к ипохондрической. Однако главным для таких больных все же было не само «нарушение работы кишечника», а отношение к этому окружающих. Надо также отметить, что на реальные свои болезни — заболевание легких, тяжелый порок сердца и т. п.— эти люди обычно никак не реагировали (некоторая аналогия с игнорированием реального физического недостатка у больных с бредом уродства). Больные с убежденностью в распространении дурных запахов объясняли появление их либо болезнью (запах изо рта), либо следствием «волнения на людях» (запах пота, запах спермы). У большинства больных первично возникала именно убежденность в наличии запаха, значительно реже появлению этой убежденности предшествовали идеи отношения. В таком случае больные вначале «никак не могли понять», почему к ним стали хуже относиться, и только потом «догадывались, в чем дело». — 33 —
|