|
Окружающие меня холмы казались совершенно девственными. Единственным признаком цивилизации была дорога, по которой я ехала, но за три часа моего путешествия по этому штату я еще не встретила ни единой машины. Я опустила все окна и полной грудью вдыхала врывающийся в салон автомобиля воздух. Он был гораздо более свежим, чем воздух Чикаго, и дышалось мне легче, чем в Кембридже. Мне казалось, я пью эти бескрайние просторы. Здесь и впрямь совсем нетрудно было затеряться. С тех пор как я выехала из Чикаго, я думала только о маме. Я перебрала все свои воспоминания и каждое из них попыталась остановить и рассмотреть со всех сторон в попытке найти нечто, чего не заметила раньше. Что мне вспомнить не удавалось, так это ее лицо. Оно как будто пряталось в густой тени. Отец сказал, что я очень на нее похожа, но ее он последний раз видел двадцать лет назад, а со времени нашего с ним расставания прошло восемь, поэтому он мог и ошибаться. По ее одежде я поняла, что она была выше и тоньше меня. От Эдди Савоя я узнала о том, как она провела последние двадцать лет жизни. И все же я сомневалась, что мне удалось бы узнать ее в толпе. По мере того как я приближалась к цели, воспоминаний становилось все больше. Я вспомнила, как она пыталась опередить саму себя и в воскресенье вечером готовила для меня ланчи на всю неделю. Потом она заворачивала их и складывала в морозилку. В результате мне всегда приходилось есть не до конца размороженную колбасу, индейку или тунца. Я вспомнила, что, когда мне было четыре года, я заболела свинкой, которая почему-то проявилась только справа. Так вот, мама скармливала мне только полбаночки «Джелло» и заставляла только полдня лежать в постели, мотивируя это тем, что я наполовину здорова. Я вспомнила серый мартовский день, когда мы обе приуныли от слякоти и холода. Мама испекла шоколадный торт и сделала блестящие колпаки из фольги, и мы вдвоем отпраздновали «Неизвестно чей день рождения». Я вспомнила, как она попала в автомобильную аварию. Проснувшись в полночь, я спустилась вниз и увидела, что в доме полно полиции, а мама лежит на диване с заплывшим глазом и рассеченной губой. Увидев меня, она протянула ко мне руки. Потом я вспомнила Пепельную среду незадолго до ее исчезновения. В этот день детский сад работал только до обеда, и у мамы был выбор — найти для меня бебиситтера или отправить к соседям. Вместо этого она решила, что мы с ней встретимся, вместе пообедаем, а потом пойдем на вечернюю службу. За ужином она объявила отцу, что считает меня достаточно взрослой и умной для того, чтобы самостоятельно ездить на автобусе. Отец молча смотрел на нее, не веря своим ушам. В конце концов он схватил ее за руку и изо всех сил прижал ее ладонь к столу, как будто боль могла заставить ее одуматься. — 200 —
|