|
Восемь
Элли сделала все, чтобы стать невидимкой. Никакой косметики, даже туши. Сняла серьги, цепочку и туго перевязала волосы резинкой. Серая юбка скромной длины, белая рубашка, застегнутая до самого ворота. Не душилась. Крик со второго этажа заставил ее вскочить:
— Скорей, Элли, выходим через пять минут! Может, все и обойдется. Она в последний раз оглядела себя в зеркале ванной, открыла дверь и спустилась вниз. Мать восторженно зажала ее лицо в ладонях:
— Ох, милая, выглядишь прелестно.
Папа и Том оторвались от завтрака и тоже оценили ее вид — от туфель на плоской подошве до плотных ченых колготок.
— Очень скромно, — сказал отец. Том одобряюще помахал вилкой:
— Ну прямо примерная ученица!
Элли надела кардиган и медленно застегнула пуговицы:
— Вы хоть понимаете, что все будут на меня пялиться? Мать с сожалением взглянула на нее, но ничего не
ответила. А Том сказал:
— Знала бы ты, как мне хочется вернуться к нормальной жизни.
— Так иди вместо меня.
Он поморщился:
— Хорошая шутка, спасибо.
Элли вздохнула, налила себе сок и сделала глоток. Мать стояла у обеденного стола с щипцами в руках. Блюдо перед ней было доверху нагружено яичницей, сосисками, беконом и грибами, а рядом красовалась корзинка с круассанами и булочками.
— Кто-нибудь еще хочет? — спросила она и щелкнула щипцами, как крокодил челюстями.
Элли нахмурилась:
— Зачем столько наготовила?
— Твоя мама нас раскармливает, — ответил отец. — Утром у нас совещание с адвокатом. — Перед ним лежали блокнот и ручка; он что-то нацарапал на бумаге и повернулся к Тому: — Нужно собрать данные о твоих школьных успехах — все кружки, в которых ты участвовал в школе, в колледже, общества, награды и тому подобное. Активная общественная жизнь. Это произведет хорошее впечатление.
Элли взяла круассан и намазала его маслом. Ничего диетического в таком завтраке не было, конечно, но она воспринимала себя как солдата, идущего в бой, — в таком случае калории оправданны, решила она.
Отец продолжал писать что-то в блокноте.
— Турнир по гольфу тоже можно записать, — заметил он. — Ты до полуфинала дошел, верно, Том?
— До четвертьфинала.
— Тоже неплохо.
Это было похоже на военную конференцию с картами и стратегиями. С самого ареста одно и то же: будто Тому диагностировали редкое и ужасное заболевание, и всем им приходится теперь думать лишь об одном — как бы найти лекарство. Это единственное, что важно.
Элли навалила на тарелку несколько ложек клубничного варенья, разломала круассан на кусочки и обмакнула его в джем.
— Быстрее, детка. — Мать вручила ей салфетку. — Нельзя опаздывать в первый день.
Вскоре она очутится там, в большом мире; ее повезут по главной улице, мимо вокзала и переезда, в центр города. В понедельник и вторник ей как-то удалось отвертеться, соврав, что им дали несколько дней на подготовку к экзаменам, но потом папа не поленился зайти на сайт школы, так что это вранье уже не прокатит. Она в последний раз попыталась выкрутиться:
— Мам, пап... я что-то неважно себя чувствую. Отец бросил на нее резкий взгляд:
— В школу ходить обязательно, Элли.
— Карин Маккензи не ходит.
Это имя обожгло, как огонь, у Тома аж щеки запылали. А отец сорвал очки и замахал ими у нее перед носом:
— Тебе нечего стыдиться, Элинор, а у этой девушки причины есть, потому и отсиживается дома. Так что иди в школу и докажи всем, что это так.
— То есть принести себя в жертву?
— Нет. Ты ничего плохого не сделала, вот и веди себя соответственно.
— Там ужас что будет. Все разделились на два лагеря.
— Значит, узнаешь, кто тебе настоящий друг, а кто нет. Он явно намекал на царапину на машине Тома — ее починка влетит в несколько сотен фунтов. А еще на тех, кто не пришел на вечеринку. Отец уже несколько дней не мог успокоиться, все бушевал по поводу их отговорок — большие пробки в пятницу, не с кем оставить ребенка, слишком далеко ехать из Лондона, вот если бы предупредили заранее... Но сказать им в лицо, что думает, не смог — слишком расстроился. А теперь хочет, чтобы его дочь столкнулась в лоб с реальным миром.
— Ты через меня хочешь им отомстить, — заметила Элли.
— Хорошо сказано, — ответил отец, с улыбкой надевая очки и снова обращаясь к своему блокноту. — Надеюсь, твое красноречие обеспечит нам высший балл на экзамене по английскому.
Элли повернулась к матери:
— Мам, прошу...
— Нет, Элли, я согласна с папой. Ты уже несколько дней из дому не выходишь. Ни к чему запирать себя в четырех стенах.
Хорошо сказано. А за это высший балл поставят?
Видимо, они уже обо всем договорились, и их было не переубедить. Элли по глазам видела. Предрешенность, бесповоротность. Вытерев руки салфеткой, она оставила недоеденный круассан на тарелке.
— Что ж, — сказала она, — тогда пойду, пожалуй. Повеселитесь тут с адвокатом.
Мать как-то грустно ей улыбнулась.
— Пойдем, — сказала она, — хватит тут торчать. Когда машина вырулила на главную улицу, Элли
опустила окно. В воздухе пахло весной, повсюду прыгали солнечные зайчики. На клумбе у поворота и в кашпо на автобусной остановке цвели примулы. Она любила ездить этим путем — вдоль парка, мимо церкви. Почти верилось, что едет она куда-то в приятное место, где может случиться что-то хорошее.
Но за последние дни хорошего произошло лишь одно — она познакомилась с тем парнем, что обманом проник на вечеринку. Элли зажмурилась, пытаясь вспомнить, как он выглядел: ленивая улыбка, нагловатая походка вразвалочку. Весь вечер она злилась из-за этой идиотской вечеринки и боялась, что ей достанется за то, что подстригла Тома. Гнев придал ей уверенности, и, когда тот парень возник на горизонте, она не краснела, не запиналась, даже не вспомнила про шрам. В полумраке у реки ей казалось, что в ее жизни, возможно, грядут перемены.
А что сегодня Том сказал с утра, когда они встретились наверху у лестницы? Будь бдительна — вот что.
Но если подозревать каждого, то так и слова вымолвить не сможешь. Ее вот уже от подозрительности парализовало. Дважды она писала тому парню сообщения. И дважды стерла, так и не отправив.
— Знаешь, — проговорила она вслух, — я даже мечтаю теперь осторожно.
— Милая, я проводить папу с Томом не успею, если мы сейчас с тобой заболтаемся, — ответила мать.
— А ты разве с ними не поедешь?
— Я им не нужна, видимо.
— И чем будешь весь день заниматься? Она пожала плечами:
— Да как обычно — приберусь, подумаю, что на ужин приготовить. Может, к бабушке съезжу, уберусь там.
— Я с тобой хочу. Ты меня уже давно просишь помочь разгрести дом. А потом можем на пляж сходить. Будет здорово!
— Попытка не пытка, Элли, но ты едешь в школу, и точка. Можно тебя здесь высадить? Пройдешься немножко пешком?
Она притормозила у набережной. Элли поглядела на воду. Темная, почти неподвижная. Что, если нырнуть и превратиться в русалку, как Том говорил? Поплескалась бы среди уток и промокших хлебных мякишей, пока не настало время идти домой.
— Это тебе на обед, — сказала мать и протянула ей десять фунтов. — Хватит еще, чтобы попить кофе после школы с друзьями. Уверена, папа поймет, если ты сегодня немножко задержишься и не засядешь сразу за зубрежку.
— А мне кажется, не поймет.
— Да брось, детка, ты с ним помягче. Он же хочет, чтобы ты экзамены хорошо сдала, но понимает, что и с ребятами хочется пообщаться.
Элли хотела было объяснить, что нет у нее никаких «ребят», что стать своей в новой школе гораздо сложнее, чем кажется ее матери, а теперь, когда брата обвиняют в изнасиловании, и вовсе не представляется возможным. Но ей не хотелось, чтобы мама совсем потеряла надежду.
— Что ж, если вернусь поздно, — ответила она, — ты знаешь, где меня искать.
Она открыла дверцу. До моста путь лежал по набережной. Школа была на другом берегу — три низких здания, сплошь стекло и углы. Там же виднелась детская площадка, залитая солнцем; звонкие детские голоса раздавались со всех сторон — дети бежали в школу.
— Думаешь, все будут на меня пялиться? — еще раз спросила она.
— Не будут, конечно. А если станут, скажи учительнице.
— А общее собрание, думаешь, тоже специально отменят, чтобы меня не смущать перед всей школой?
— Ох, детка, понимаю, как тебе тяжело, но ты должна быть храброй. Ради Тома, дорогая. Ты подумай о нем.
Она потянулась и поцеловала ее в лоб. Хорошо бы поцелуй был волшебным, как у доброй колдуньи из «Волшебника страны Оз»*.
Немного колдовства сейчас бы не помешало.
— 8 —
|