|
— Буду, но другим цветом. Какой тебе больше нравится? — Ну, можешь этим же. — Слушай, у меня их столько… И ты, художник, не можешь выбрать? — Тогда попробуй что-нибудь, что сочетается с оранжевым. — И что же? — Ну… бирюза или, например, темно-синий… — Таких у меня нет. Фуини выбирает голубой цвет. Служитель приносит ей ананасовый коктейль — ром, газировка, сок и мякоть. — Что он тебе сказал? — спрашивает Фуини. — Бал отменяется. Оркестр не приехал. — А что взамен? — Говорит, крабьи бега. — Эт-то что еще за хрень? — Однажды я присутствовал при этом. Правда, дело было не в отеле у моря, а в другом месте. Вообще такие штуки любят устраивать в ночных клубах. Короче, для этого требуется танцплощадка, на которой рисуется большой круг. Метров пять в диаметре. Потом на середину кладут нескольких крабов и накрывают их тканью. У каждого краба свое имя. В тот вечер это были имена итальянских режиссеров: Федерико, Роберто, Лючино, Пьер-Паоло, Витторио, Микеланджело, ну и так далее… По сигналу покрывало убирают. А поскольку на крабов направлен луч прожектора, они стремятся поскорее убраться в тень. Выигрывает тот, кто первым выбежит из круга. — И кто тогда выиграл? — Федерико. — А ставки делали? — Ага. Но один даже с места не сдвинулся. — Помер, наверное… Я не проверил шприц, и игла так и осталась у меня в вене, чуть покачиваясь от порывов морского ветра. Я осторожно вынул ее, и тотчас на месте укола показалась капелька крови. — Хорошо здесь! Ощущение такое, будто тело буквально впитывает солнечные лучи. Нет, действительно здесь все хорошо: и море, и пляж, и ракушка, и тень от зонтика. Фуини снимает с себя майку и произносит: — Нарисуй меня, как я захожу в воду. Есть же такая картина, с женщиной, которая стоит на раковине-гребешке. Нарисуй меня такой же! Обнаженная, она бросается в море. Я замечаю, какая у нее чистая, белая кожа. Девушка улыбается, и мне кажется, что от нее исходят сверкающие лучи. Но мое воображение не способно воспринимать ее как художественный образ. Для меня она остается такой же бледной и нечеткой, как облака на горизонте. И я снова обращаю свой взор к далекому городу. Фуини машет рукой: — Эй, начинай рисовать! Белая обнаженная фигура девушки заслоняет собой видение. Я подношу к глазам тоненькую иглу. Солнечные лучи отражаются от ее поверхности и образуют вокруг гало, в котором тонет окружающий пейзаж. Теперь мне кажется, что чужой город — всего лишь часть тела Фуини. Белые плечи, белая спина и ноги тоже белые, белые облака, белые здания, белая больница, белая комната с белыми стенами, белые полы, белые постели, белый проем окна, белые простыни, белый потолок, белые халаты медсестер, даже медикаменты, и те кажутся белыми… и красные пятна на теле матери молодого портного. — 71 —
|