|
Я закрываю глаза. — Госп… Черт! Женевра, звони девять-один-один! — Он роняет портфель. Джозеф лежит именно так, как я его оставила: перед кофейным столиком, вокруг разбросаны шахматы. Его кожа приобрела голубоватый оттенок, глаза открыты. Я опускаюсь на колени, хватаю его за руку. — Джозеф! — кричу я, как будто он может меня услышать. — Джозеф, вставайте! Лео щупает пульс на шее — пульса нет. Он смотрит на меня поверх тела Джозефа. — Мне очень жаль, Сейдж… — Опять все накрылось медным тазом, босс? — спрашивает Женевра, пытаясь заглянуть ему через плечо. — Бывает. Это гонка на время. Я осознаю, что продолжаю держать Джозефа за руку. На запястье у него больничный браслет, который он так и не снял. Джозеф Вебер, дата рождения: 20 апреля 1918 г. Группа крови: III (+). Неожиданно мне не хватает кислорода. Я отпускаю руку Джозефа и бросаюсь в прихожую, где Лео уронил свой портфель, когда увидел тело на полу гостиной. Хватаю его, бегу подальше от входной двери — как раз подъезжают местная полиция и «скорая помощь». Они начинают расспрашивать Женевру и Лео, я скрываюсь в спальне Джозефа. Сажусь на кровать, открываю портфель, достаю личное дело, которое еще несколько дней назад Лео не разрешал мне брать в руки. На первой странице фотография Райнера Хартманна. Адрес в Вевельсбурге. Дата рождения — такая же, как у Гитлера, однажды Джозеф сам признался. И другая группа крови! У Райнера Хартманна была четвертая. Уж это эсэсовцы определить могли. Группа крови не только была внесена в личное дело, но и сделана татуировка, которую, по словам Джозефа, он вырезал армейским ножом. Однако на прошлой неделе, когда Джозефа без сознания привезли в больницу, у него взяли кровь на анализ и написали: ІІІ (+). А это означает, что Джозеф Вебер — не Райнер Хартманн. Я вспоминаю бабушку, которая рассказывала о лагерфюрере, о том, как у него в правой руке дрожал пистолет. Потом представляю Джозефа, который сидит напротив меня в «Хлебе нашем насущном» и держит вилку в левой руке. Почему я была такой глупой и не заметила несоответствий? Или просто не хотела их замечать? Я все еще слышу голоса в коридоре. Осторожно открываю прикроватную тумбочку со стороны Джозефа. Внутри пачка салфеток, флакон аспирина, карандаш и блокнот, который он всегда носил с собой в «Хлеб наш насущный», — тот, что он забыл в первый вечер. Я уже знаю, что увижу там, даже не открывая. Маленькие карточки с зазубренными краями, аккуратно приклеенные к страничкам по углам, оборотом вверх. Каждый квадратик испещрен крошечными, аккуратно написанными буквами — я сразу же узнаю этот почерк со всеми его стремительными линиями и впадинами. Я не умею читать по-немецки, но, чтобы узнать написанное, мне не нужно знать язык. — 308 —
|