|
— Серега! Скажи слово! — выкрикнул некто малознакомый с другого конца сдвинутых столиков. — Ага! Пускай скажет! Давай, Серый! — посыпалось отовсюду. Пришлось встать. Наполнить до краев стакан красноватым псевдоконьяком якобы грузинского производства и подмосковного розлива. И произнести короткую речь. — Я еще вернусь, ребята! — закончил он. Все дружно приложились к самым разнообразным сосудам, сосудикам, посудинкам, но в основном к граненым стаканам. И одновременно врубили магнитофон. И-эх! Одесса — жемчужина у моря! И-эх! Одесса!! Немногих девиц подхватили, вынесли на свободное пространство и принялись уже совершенно беззастенчиво обжимать и лапать в темпераментном и диковатом танце. Девицы повизгивали, похохатывали и были явно довольны. Нет, невмоготу было на все это смотреть сухими глазами. Сергей налил себе стакан водки и медленно, по глоточку выпил его. Немного прихватило, начало пробирать. Он сразу же повеселел. — Получай, сучара! На тебе, на тебе! В углу за его спиной втихаря били все еще икающего Колю. Сергей развел драчунов. Ему сегодня подчинялись, он был на особом положении. Коля, освободившись, принялся заливать икоту кислым пивцом, и его совсем разобрало, а потом и вывернуло наизнанку. Теперь сидеть в этом углу было невозможно. Но Сергей не осуждал Колю, знал, что тот прикладывался с самого утра, понемногу, немудрено было и сломаться. Закончилось все диким и жутким мордобоем, в котором непонятно было, кто и кого бил. Но кулаки находили рожи, а рожи напрашивались на кулак. Побоище закончилось погромом, битьем посуды, переворачиванием столов… Но, разумеется, ни одна хотя бы и немного наполненная бутылка в этой битве не пострадала. Утихомирившись и утерев сопли да кровь, допили оставшееся, прихватили обмякший рюкзачок с собой и шумной гурьбой, сокрушая на своем пути все, что попадалось, не давая проходу прохожим, отправились по улицам и площадям — провожать… Кого, куда?! Оставалось непонятным. Но провожали, пели, горлопанили, задирались, падали, шли шатаясь и цепляясь друг за друга толпой, стадом, оравой — одуревшей и по-пьяному бесшабашной. А Сергей сидел в разгромленной столовке. Ждал Любу. Она обещала прийти под утро, к концу торжеств. Рядом с ним присоседился какой-то забулдыжного вида мужичонка, неизвестно как втершийся в кампанию да и обезножевший от обильной дармовой поиловки. Он смотрел на Сергея мутными и слезливыми, умильными глазками. — Чего празднуем-то, никак не пойму? Сергей отвернулся. Но мужичонка был приставучий. Пришлось ответить. — 3 —
|