Теперь я твоя мама

В начале месяца Дэвид приехал домой в отпуск. От свирепых штормов на Северном море его кожа загорела и обветрилась. Он переделал пустующую спальню в детскую комнату, выкрасил стены в светло-зеленый цвет и повесил одну из фигурок в виде морского конька, которую дала Мириам. Мы поехали в Дублин, где остановились на выходные у моего отца и Тессы. Мы купили коляску, кроватку, стульчик, столик и приспособление для смены подгузников.

Каждый раз, когда мы с Дэвидом принимали очередное решение, шепот нарастал. Каждый раз, когда я колебалась, я слышала:«Помни нас… помни нас… назад дороги нет». Когда я хотела выбежать из тени этого дома и покончить со сном, голоса шептали:«Оставайся… оставайся». «Молчи…» слышала я, когда мне так хотелось сказать правду, что в глазах темнело.«Будь смелой…» – когда Дэвид прижал ухо к моему животу и сказал, что ничего не чувствует. Я ответила, что непросто что-то там расслышать.

Он почувствовал, как я вздрогнула от страха, а мое чрево сжалось от ужасного решения.

Наш ребенок растет, создаваемый шепотом.

Однажды я встретила человека, который знал язык лошадей. Это был невысокий плотный мужчина в широкополой шляпе с пером, лихо воткнутым в тулью. Я была заинтригована этой его способностью, но мужчина сказал, что он всего лишь понимает лошадей. Он пришел к нам вскоре после того, как мы купили Огастаса. У коня оказалось слишком много дурных привычек, чтобы мы с Дэвидом могли вдвоем с ними справиться, и тогда он позвал этого человека. Я наблюдала, как он остановился возле Огастаса, прижался к нему щекой, не угрожая, а лишь усиливая слова, с которыми обратился к разуму лошади, пытаясь наладить контакт с яростью, не дававшей приручить ее. Когда он закончил, Огастас оставался таким же веселым, но теперь с ним можно было найти общий язык. Теперь его на лугу не встретишь, мы его продали одному коневоду. Я сказала Дэвиду, что однажды, когда я на нем ехала, он перестал слушаться и чуть не выбросил меня из седла. Каждый раз, когда я потом проходила мимо ворот и видела его, мне становилось не по себе. Мне хотелось это забыть.

«Это случится, – обещал мне шепот. –Верь нам… верь в нас… мы шепчем о том, что должно случиться».

Дэвиду не хотелось, чтобы я спала одна, но когда я сказала, что у меня в некоторых местах появилась сыпь, он понял. Ничто не должно было угрожать новой жизни, которую мы создавали. Я сказала, что люблю его, объяснила, как гормоны бесятся во время беременности и что заниматься в это время любовью нежелательно. Я пообещала, что после родов все изменится.