Цена нелюбви

Тогда позволь мне пояснить: во всех странах разный климат, но в них все равно есть какой-то климат, какая-то архитектура, склонность рыгать за обеденным столом, где-то допустимая, а где-то грубое нарушение этикета. В результате я стала меньше уделять внимания, например, вопросу, следует ли в Марокко оставлять босоножки у порога, чем константе: в любой стране существуют обычаи, касающиеся обуви. Путешествия вроде бы требуют множества хлопот: проверка багажа, акклиматизация — остается лишь придерживаться привычного спектра погода— обувь, и сам спектр уже кажется некоей константой, безжалостно приземляющей меня в одно и то же место. Тем не менее, хоть я иногда поругивала глобализацию — теперь я могла купить твои любимые темно-коричневые спортивные ботинки из «Банановой республики» в Бангкоке, — мир в моей голове, мои мысли, мои чувства, мои слова — все это действительно стало однообразным. Единственным настоящим путешествием для меня стало бы путешествие в другую жизнь, а не в другой аэропорт.

Тогда в парке я коротко выразила свою мысль:

— Материнство — чужая страна.

В те редкие моменты, когда мне казалось, что я действительно хочу это сделать, ты начинал нервничать.

— Ты вполне довольна своими успехами, но я не испытываю оргазма самореализации от поисков территорий для рекламных клиентов с Мэдисон-авеню.

Я остановилась, оперлась спиной о теплые деревянные перила, ограждающие Гудзон, и повернулась к тебе лицом:

— Хорошо. Тогда что должно случиться? С тобой, с профессией? Чего мы ждем и на что надеемся?

Ты покачал головой, внимательно всмотрелся в мое лицо. Казалось, ты понял, что я не пытаюсь оспорить твои достижения или важность твоей работы. Дело было в чем-то другом.

— Я мог бы проводить разведку для художественных фильмов.

— Но ведь ты всегда говорил, что это та же самая работа: ты находишь полотно, а рисует на нем кто-то другой. И за рекламу лучше платят.

— Когда женат на миссис Денежный Мешок, это не имеет значения.

— Для тебя имеет.

Твоя терпимость к тому, что я зарабатываю намного больше тебя, имела свои пределы.

— Я подумывал заняться чем-нибудь другим.

— И чем же? Решил открыть собственный ресторан?

Ты улыбнулся:

— Это не окупится.

— Вот именно. Ты слишком практичен. Может, ты и займешься чем-то другим, но это будет в той же сфере. И я говорю о топографии. Эмоциональной топографии. Мы живем в Голландии. А мне иногда очень хочется в Непал.

Поскольку большинство нью-йоркцев одержимо карьерой, ты мог обидеться, что я не считаю тебя честолюбивым. Однако — надо отдать тебе должное — ты всегда трезво оценивал себя и не обиделся. У тебя были амбиции — для своей жизни; ты просыпался по утрам, чтобы жить, а не ради каких-то достижений. Как большинство людей, не почувствовавших в раннем возрасте какого-либо особого призвания, ты отвел работе место рядом. Любое занятие заполнило бы твой день, но не твою душу. Мне это в тебе нравилось. Мне это очень нравилось.