Субмарина

Два дня назад я впервые за много лет пришел в библиотеку.

И все вокруг знали, зачем я пришел. Смотрели на меня и думали: это он.

А сейчас я спокоен.

Я спокойно перелистываю страницы, и руки не дрожат. Почти. Я готовлюсь. Не полностью доверяю своей реакции. Какой, к черту, спокойный. Кладу газету, выхожу в туалет, делаю три глотка воды из-под крана. В туалете – «наркоманское» освещение. Приглушенный желтоватый свет – это чтобы вену не найти. Это они в мою честь. Знали, что я приду. Потому библиотекари на меня и не таращатся, они привыкли к бездомным и к бездомным с домом, приходящим сюда убить время. Они привыкли к наркоманам.

Но их затея со светом не работает. Любой нормальный джанки знает, что если правда нужно, то лучше уж задуть, чем вообще не ставиться. Любой нормальный джанки знает, что можно просто уколоться в старую точку. И не надо вену искать, найди ранку от предыдущего укола. Завтра возьму с собой хозяйство. Уколюсь здесь, потому что могу. Потому что я – это я, джанки. А если будут жаловаться, я уколюсь на входе, в шею, грязной канюлей, перед детьми, закапаю кровью их тетрадки с медвежатами.

Я прихожу с утра, после того как отвел Мартина в сад, а ухожу, когда пора его забирать. Газеты приходится ждать, они в одном экземпляре, а пенсионеры читают долго. И я перечитываю старые номера. Проверяю, не проглядел ли чего. У мужчины напротив на носу лекторские очки. Он пришел с термосом, это наверняка запрещено, но никто ничего не говорит, он же кофе пьет, не кровью брызжет. Прочитывает три страницы, медленно, все подряд читает, потом слюнявит большой палец и прочитывает еще три. На нем шерстяной кардиган, на спинке стула висит ворсистое пальто. С тех пор как я заинтересовался периодикой, встречаю его здесь каждый день. Я больше не спрашиваю, он тоже, просто молча толкает мне прочитанную газету через стол. Желтая пресса его не интересует, только серьезные издания без сисек. Так что, пока он там разбирается с тем, что сумел захапать, я успеваю просмотреть бульварную прессу. А потом он толкает мне прочитанную газету через стол. Подходит к полкам, достает следующую, наливает кофе и слюнявит палец.

На третьей странице – статья на пол-листа. Ниже – реклама сетевого покера. Она в коме.

Прямо не написано, но подозревают, что в ее квартиру наведались соседи. Увидели, что она лежит на лестнице, поднялись в квартиру и ограбили. Кто-нибудь видел ее настенные тарелки? Ее серебро? Кому может понадобиться фарфоровый белый медведь? Соседи снизу – турки. Они-то и вызвали «скорую». Мальчику – семнадцать. За ним водятся кой-какие грешки, мелкая уголовщина – так там написано. Что под этим подразумевается, не совсем ясно. Полиция его уже допросила. Сразу. Может, он ее ради смеха столкнул с лестницы. Может, он ее ограбил. Может, он ее столкнул, а соседи подумали: а почему бы нам не забрать ее вещи, раз уж она все равно в отключке. Так там не написано. Не такими словами.