– Почему ты больше не пишешь? – А зачем? Я скоро стану адвокатом. Мицуко нахмурилась, но тут же, сочтя мое заявление забавным, звонко рассмеялась. – Даже отец не рассчитывает на то, что ты серьезно относишься к карьере адвоката. – Что ты хочешь этим сказать? Неужели думаешь, он смирился бы с тем, что я потихоньку пишу у него за спиной? – Да, думаю, что он смирился бы с этим. Более того, мне кажется, он давно уже свыкся с мыслью, что ты станешь писателем. Я чувствовал, что Мицуко права, и это огорчало меня. Она распахнула дверь в мир реальности, и при ее ярком свете мои фантастические мечты сразу же поблекли. Неужели правда заключалась в том, что я сам создал миф о непримиримо враждебном отношении Азусы к моим занятиям литературой? Наверное, мне было удобно верить в то, что он не желает, чтобы я стал писателем… – Всю свою жизнь я кружился под воображаемые звуки императорского вальса! – воскликнул я и стал громко напевать мотив вальса Штрауса. Мицуко приложила палец к губам, приказывая мне замолчать. И вновь ее прелестные губки привели меня в восхищение. – Не думай, что у одного тебя есть тайна, – заявила она. – Правда? И какие же грехи ты скрываешь от главы семьи? – Не только от него, но и от мамы тоже. Не знаю, как рассказать им об этом. Я подавил желание посмеяться над ней. И не потому, что пожалел Мицуко, а потому, что хотел скрыть раздражение, охватившее меня в этот момент. Я обиделся на сестру за то, что она отвлекала меня от моих мыслей и намерений, претендуя на мое внимание к своим проблемам и ища у меня сочувствия. – Хочешь сигаретку? – спросила Мицуко, протягивая мне пачку «Лаки страйк». Я знал, где она брала сигареты. Их продавала одна из старшеклассниц в школе, в которой училась Мицуко. Я взял одну, хотя еще не привык курить. Но сигареты создавали легкую непринужденную обстановку в духе времени, когда модно было проявлять ко всему наплевательское отношение. Я достал из ящика стола морскую раковину, служившую пепельницей. – Ну, теперь наконец-то ты скажешь мне, в чем дело? – Да, я признаюсь тебе во всем, хотя даже для того, чтобы рассказать об этом тебе, мне потребуется все мое мужество. – Мицуко сделала глоток воды из стакана и неумело затянулась. – Я решила на это Рождество принять крещение. Я усмехнулся, пытаясь скрыть удивление. – Значит, ты будешь первой христианкой в семействе Хираока. А какое христианское имя ты возьмешь? Мария Магдалина? – Я отношусь к этому с полной серьезностью… Впрочем, ты прав. Я действительно чувствую себя падшей женщиной. — 206 —
|