Психоз

– Но…

– Не надо ничего говорить. И подвозить меня никуда не надо, пожалуйста. Я решу свои дела и вернусь. Если честно, у меня и дел-то никаких особенных нет: так, вернуть кое-кому ключи… от щитка. Побыть в одиночестве. И я вернусь. Обязательно. Если бы я уходила навсегда, я бы забрала плюшевого медведя, – Сашка через силу улыбнулась, – я ни за что бы не оставила его в доме, где бывают… маленькие дети!

«Ну, давай же! Давай, начинай ты первый! Говори! Ори! Скандаль! Только не бойся!.. Мужик, блин…»

– Не волнуйся! Твой медведь будет в полной сохранности… Давай всё-таки я с тобой…

«Нет!!! Ты говоришь не то!..»

– Нет, Митя. Спасибо. Я должна сама.

Когда Сашка ушла, Митя расколотил себе костяшки пальцев в кровь об дверной косяк. Фёдор даже головы не повернул, всей своей пёсьей кормой давая понять хозяину, что тот сегодня значительно подпортил свою карму. Собаки слышат человеческие чувства. Они куда громче мыслей и слов. Но люди настолько глухи…

[– Лариса, спасибо огромное. Извините, что так долго…

– Да, ладно, ничё… Сделала хоть?

– Нет. Я съезжаю.

– А-а-а… Чё так? Лучше нашла?

– Как-то так.

– Ну, давай, удачи. Жаль, что съезжаешь. Хорошая соседка была, спокойная. Иди знай, кто теперь поселится. Пьянки, гулянки…

– Всего доброго, Лариса. Спасибо, что помогли тогда.

– Да, ерунда. Какая там помощь?..

– Вы не могли бы при случае отдать вот эти ключи…

– Тому богатому калеке? Не вопрос!]

[– Надо рот раскрывать не чтобы отсосать, дорогая! А для того, чтобы говорить!

– Не сердись, Ир. Не могу я говорить. Мне нужен такой, чтобы сам понимал.

– И что, попрёшься теперь в эту дыру? Где она там, в Одинцово, в Железнодорожном?

– Хорошо хоть не за Уралом. Оттуда ещё сложнее на работу добираться.

– Смейся, смейся, дурочка! Ты же никогда не ездила по утрам в электричках!

– Всё когда-то бывает впервые…

– Да ты там не выживешь!

– Миллионы выживают. Я чем хуже?

– Ты не хуже. Ты – лучше. Ты – не миллионы.

– Ага, знаю. Другая… Другое. Только ты так и не ответила мне, какое…

– Санечка, не надо! Прошу тебя. Живи у нас с Борькой. Сколько хочешь – столько и живи. Мне тревожно. А если мне тревожно – мне херово.

– Нет, Ирусик. Не могу я у вас жить. И не потому, что сомневаюсь в твоём гостеприимстве или в вашей заботе обо мне… Но я же не бездомная собака Джульетта, чтобы не выжить. И даже уже не семнадцатилетняя девочка. Тогда выжила – выживу и сейчас. Я должна. Без тебя. Без Мити. Без просто Вовы и без дяди Серёжи.