|
– Я вернулась, – говорит Клэр, – с очень милым пирожком с сыром. Ты завтра помогаешь Дегу в баре на вечеринке Банни Холландера? (Какой вечеринке?) – Какой вечеринке? – Наверно, Дег еще не успел тебе сказать. – Клэр, что сказал Тобиас? Я слышу, как она набирает в грудь воздуха. – Он сказал мне как минимум часть правды. Сказал: он знает, что мне нравится в нем только внешность – «не отрицай, ни за что не поверю». (Как будто я пыталась.) И знает, что его, кроме как за внешность, любить не за что – вот он на красоте своей и выезжает, ничего другого не остается. Разве это не грустно? Вслух я поддакиваю, но в то же время вспоминаю, что на прошлой неделе сказал Дег – будто Тобиас встречается с Клэр по каким-то своим, темным мотивам: мог бы поиметь любую на свете, а вместо этого мчится к нам в горы. Нет, пожалуй, с этой его исповедью дело посерьезнее. Клэр читает мои мысли: – Оказывается, не только я его использовала, но и наоборот. Он сказал, что потянулся ко мне в основном потому, что ему померещилось, будто я знаю какую-то тайну о жизни – что у меня какая-то магическая проницательность и она дает мне энергию, чтобы уйти от повседневности. Он сказал, что ему было интересно, какую такую новую жизнь мы с тобой и Дегом организовали тут, на краю калифорнийской пустыни. Он хотел выведать мою тайну, сам надеясь удрать, но, послушав наши разговоры, понял, что ему этого сроду не осилить. Нет у него мужества, чтобы жить абсолютно свободной жизнью. Отсутствие правил вселило бы в него страх. Не знаю. Мне это показалось неубедительной чушью. Уж слишком в точку, как заученный урок. Ты бы ему поверил? Разумеется, я бы не поверил ни единому слову, но тут я не стал высказывать свое мнение. – Я промолчу. По крайней мере, обошлось без грязи – без смрадного последа… – Без грязи? Когда мы вышли из музея и пошли по Пятой авеню, мы даже докатились до давай-останемся-просто-друзьями. Во какая безболезненность. Так вот, когда мы шли, мерзли и думали о том, как легко нам обоим удалось избежать ярма, я нашла палку. Это была ветка-рогулька, оброненная парковыми рабочими с грузовика. Настоящий прут лозоходца. Да! Он был ниспослан мне свыше, это уж точно! Ветка просто встряхнула меня, ни разу в жизни я ни к чему так инстинктивно не кидалась – словно этот прутик был моей неотъемлемой частью, вроде ноги или руки, нечаянно потерянной двадцать семь лет назад. Я рванулась к нему, подняла, осторожно потерла – на моих черных кожаных перчатках остались кусочки коры, потом взялась за «рога» и стала вращать руками – классические пассы лозоходца. — 105 —
|