|
Я хотела раньше спуститься, но... Кара, — произносит он. Я смотрю на Эдварда. Она не знала, что ты приехал. Он криво усмехается. Отсюда и такой «теплый» прием. Она сейчас плохо соображает. Эдвард хмыкает. Ну да! Она явно считает меня козлом. — Он качает головой. — И я уже начинаю думать, что она права. Я смотрю на Люка. Он без сознания, но вести при нем подобные разговоры немного странно. Мне нужно выпить чашечку кофе, — говорю я. Эдвард идет за мной по коридору в семейную комнату отдыха. Это скучная, мрачная небольшая комната с серыми стенами и без единого окна. В углу кофейная машина и автомат, в котором за доллар можно купить стаканчик. Еще здесь стоят два дивана, несколько стульев, ящик с поломанными игрушками и лежат старые-престарые журналы. Я варю себе черный кофе без сахара, Эдвард усаживается на диван. Возможно, твоя сестра этого и не понимает, но ты ей нужен. Я не останусь, — тут же заявляет Эдвард. — Сразу уеду, как только... Он не заканчивает фразу. И я молчу. Я чувствую себя обманщиком. Часть меня понимает, что я должен находиться в той палате, беседовать с его врачами, потому что я его сын, — правильно, именно так сыновья и поступают. Но другая часть меня осознает, что я уже давно не его сын, что меньше всего, когда откроет глаза, он захочет увидеть меня. В заключение кофе проливается из кофеварки. Я понимаю, что понятия не имею, какой кофе любит Эдвард. Раньше я могла бы рассказать о своем мальчике все до мельчайших подробностей: откуда у него шрам сзади на шее, где у него родинки, насколько он боится щекотки, как он спит — на спине или на животе. Чего еще я больше не знаю о своем сыне? Ты вернулся домой, когда я попросила, — говорю я, протягивая ему черный кофе без сахара. — Ты поступил правильно. Эдвард проводит пальцем по кромке стаканчика. Мама, а что если... Я сажусь рядом с ним. Что, если что? Сама знаешь. Надежда и реальность в больничных стенах лежат в противоположных плоскостях. Эдварду нет нужды уточнять, что он имеет в виду; именно об этом я так старательно запрещаю себе думать. Сомнение подобно красителю: капнешь на ткань сотканных тобой оправданий — от пятна никогда не избавишься. Я многое хочу сказать Эдварду. Что это нечестно, так не должно быть. После всего, что Люк пережил — сколько раз он мог замерзнуть, сколько раз на него могли напасть дикие звери, сколько сотен других ужасных природных явлений он пережил, — казалось унизительным думать, что он погибнет в результате банальной автомобильной аварии. Но вместо этого я предлагаю: — 41 —
|