|
Наверное, это обо мне. Я рос с родителями, которые были намного старше, чем родители моих приятелей, поэтому никогда даже не думал о том, чтобы пригласить одноклассников домой; я намеренно забывал сообщить родителям о готовящихся днях открытых дверей или баскетбольных матчах, потому что всегда стеснялся того, что дети начнут открыто глазеть на седые волосы моего отца или на морщины моей мамы. Поскольку в детстве я не стремился заводить друзей, я много времени проводил в лесу один. Отец научил меня распознавать местные деревья и определять, какие растения ядовитые, а какие — нет. Он брал меня охотиться на уток, когда высоко в небе сияла луна, и пока мы ждали, наше дыхание клубилось серебряными облачками. Именно там я научился замирать так, что даже олень выходил на поляну попастись, когда я сидел на опушке леса. Там я и научился различать оленей, определять, какие кочуют вместе и кто вернется сюда на следующий год со своим потомством. Я уже не помню то время, когда бы не чувствовал свою связь с животными, — наблюдая за лисой, играющей с лисятами, выслеживая дикобраза или выпуская цирковых зверей из неволи. Но самая удивительная встреча с животным произошла, когда мне было двенадцать лет, всего за несколько мгновений до того, как в мою жизнь вмешались надоедливые люди. Я гулял в лесу за нашим домом, когда увидел самку американского лося, лежащую под папоротниками рядом с новорожденным теленком. Я знал эту лосиху, видел ее пару раз. Я попятился — отец учил меня никогда не приближаться к самке с детенышем. К моему удивлению, лосиха встала и начала подталкивать теленка вперед до тех пор, пока он не оказался — кожа да кости! — у меня на коленях. Я просидел с теленком целый час, пока на опушку не вышел величественный лось. У него были колоссальные рога, и он стоял, как изваяние, пока лосиха поднималась с колен, а потом поднимала лосенка. И все трое спокойно исчезли в лесу за моей спиной. Я, пораженный, побежал домой, чтобы рассказать родителям о том, что произошло, — они мне точно не поверят! — и обнаружил их сидящими за кухонным столом с незнакомой женщиной. Но когда она обернулась, в ее чертах я увидел себя. Люк, — сказал отец. — Это Киера. Твоя настоящая мать. Отец оказался моим дедушкой. Женщина, которую я всю жизнь считал матерью, — моей бабушкой. Моя биологическая мать, их дочь, в семнадцать лет оказалась вместе со своим тогдашним приятелем в тюрьме за торговлю героином. Через два месяца она поняла, что беременна. Когда она рожала меня в местной клинике, то была пристегнута наручниками к кровати. — 26 —
|