Обещание

Эмили подписала картину. И назвала ее «Автопортрет».

Домработница Джордана, как и те шестеро, что работали до нее, наконец устала убирать и носиться с пылесосом вокруг гор бумаг, которые «ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах нельзя трогать», и уволилась. Откровенно признаться, уволилась она уже месяц назад, но в то время на пороге замаячило дело Криса, и у Джордана из головы совершенно вылетело, что у него некому убирать. Только сегодня вечером, лежа в постели и перелистывая свои записи, он заметил, что навязчивый запах исходит от его постельного белья.

Джордан вздохнул, встал с кровати, аккуратно разложил записи на комоде. Потом стянул простыни с матраса, скомкал и направился к стиральной машинке. Уже проходя мимо Томаса, который делал уроки перед телевизором, где шло «Колесо фортуны», он понял, что нужно, наверное, сменить постель и у сына.

В конечном счете, если бы Мария не уволилась, Джордан никогда бы не обнаружил «Пентхауз». Журнал выпал из спутанного клубка простыней, и адвокату оставалось только изумленно на него таращиться.

Наконец он вышел из оцепенения и поднял журнал. На обложке — фото женщины, вся в драгоценностях, но грудь противилась законам силы тяжести, а интимные места прикрывал низко свисающий бинокль. Джордан потер подбородок и вздохнул. Он совершенно растерялся, когда дошло до этого момента отцовства. Как он может приказать своему сыну выбросить журнал, если сам каждый раз приводит новую девку?

«Если собираешься начать этот разговор, — мысленно сказал он себе, — пусть уж и Томас послушает». С журналом под мышкой Джордан вошел в гостиную.

— Эй! — окликнул он сына, опускаясь на диван. Томас склонился над кофейным столиком, перед ним лежал открытый учебник. — Что читаешь?

— Общественные науки, — ответил Томас.

И Джордан, прежде чем успел одернуть себя, подумал: «Слишком уж общественные».

Адвокат наблюдал, как сын пишет в тетради с переплетом из трех колец, левой рукой аккуратно водя карандашом, чтобы не размазать. Томас унаследовал это от Деборы. Вместе с густыми черными волосами и разрезом глаз. Но широким разворотом плеч и ростом он пошел в Джордана.

По-видимому, от отца Томасу досталось и здоровое вожделение.

Адвокат со вздохом вытащил журнал и бросил его на тетрадь.

— Не хочешь ничего мне сказать? — спросил он.

Томас бросил взгляд на обложку.

— Нет.

— Твой журнал?

Томас принялся раскачиваться на стуле.

— Учитывая, что здесь живем только мы с тобой, и ты знаешь, что он не твой, ответ, похоже, очевиден.

Джордан засмеялся.