В Москву!

Рядом с воззванием шел список сионократов и курощупов — слова, известного только Васе и губернатору. В некоторых курощупах было несложно узнать Васиных бывших соседей, несговорчивых знакомых девушек, жадных работодателей и других персональных врагов.

Вася Пагон был не только самым известным журналистом края, не только любовником губернаторовой любовницы, не только последним мерзавцем. Дела обстояли хуже: он был властителем дум. Читая его заметки, вырастал, например, Толик Воронов, добрый и умный воспитанный мальчик, начинающий фашист.

Толик имел все шансы стать неплохим человеком, но однажды он прочитал в «Вольной Ниве» интервью, которое один бедный российский еврей взял у одного богатого российского еврея. Пагон нашел это интервью в центральной московской газете и перепечатал в «Вольняшке».

Бедный еврей говорил богатому: «Впервые за тысячу лет мы получили реальную власть в этой стране», — имея в виду Россию. А богатый еврей ему отвечал: «Евреи умеют проигрывать и подниматься снова. А даже самый талантливый русский не держит удар. Они после первого проигрыша выпадают из игры навсегда».

Два этих еврея как будто нарочно хотели позлить Толиков всей страны.

У них получилось — Толик Воронов остолбенел. В пути у него помутнелось в глазах , как говорится. «Удар мы не держим, — прошипел он вслух и стукнул кулаком в стену. — Мы вам покажем, как мы удар не держим. Мало вам не покажется!»

Бывает один человек — бац! — и в секунду становится другим. Вот это и случилось тогда с Толиком Вороновым.

Потом он пошел учиться на журналиста и устроился в «Вольную Ниву» — на подхвате у Васи Пагона. В свободное время Толик изучал чеченский язык, занимался вольной борьбой и спал с Норой.

Нора села к своему столу, заваленному «Космополитеном», и быстренько дописала статью про Бирюкова. Статья была вполне в стилистике «Вольной Нивы». Там было и про «слетевшихся на Кубань невесть откуда взявшихся шустриков», и про «демонократию», и про «строят себе дворцы с золотыми унитазами, ездят на мерседесах, в то время как простым людям нечего есть».

Нельзя сказать, чтобы Нора разделяла взгляды газеты, в которой работала, но и нельзя сказать, чтобы она их не разделяла. Она вообще об этом не думала.

Шмакалдин пробежал заметку глазами наискосок и ее отверг.

— Это нам не подходит, — сказал он. — Не ложится в нашу редакционную политику.

— Почему не ложится? — возмутилась Нора. — Олигарх купил совхоз, построит там дворцы, людей выгонит, это разве не ложится? У нас же патриотическая газета!