Сьюзен польстило, что ее назвали «женщиной». – Ни от чего я не отказывалась, Ларри. Просто… ну… просто не было другого выхода. Хотела бы я, чтобы ты побывал этак на сотне конкурсов, а потом прислал мне открытку. Могли бы сравнить впечатления. – Какой темперамент. Если его обуздать, то он будет тебе полезен. – С меня довольно и того, что я наконец избавилась от своей мамочки. – Ты уже играла на сцене? – А тебе приходилось бывать на конкурсах с желудочными коликами? Или с гриппом? – Сдаюсь. Сколько тебе лет? – Я закончила среднюю школу, если ты это имеешь в виду. – Нет… я имел в виду… – В берете и школьной юбочке я выгляжу на четырнадцать. А когда накрашусь, приму два пива, да еще при резком освещении могу сойти за тридцатилетнюю. Запросто. – А какой был самый дурацкий конкурс, в котором ты участвовала? – Три года назад меня выбрали «Мисс Мирный Атом». Дали маленькую электрическую корону в форме атома. Вообще-то было симпатично. Но сам конкурс – тупее не придумаешь. Организаторами были мужчины, а единственное, что им приходилось организовывать до этого, так это розыгрыш индеек в День благодарения. В общем, все вместе вышло… старомодно. Вместо лент у нас были таблички с именами. – Мы должны встретиться. Познакомиться, поговорить. У Сьюзен перехватило дыхание, как на американских горках. – Это зачем? Барб, проходя мимо двери, сказала Сьюзен, что ужин готов. – Ты могла бы добиться успеха, – сказал Ларри. – Где, например? – В кино. На телевидении. – Умереть можно. – Давай встретимся в городе. Завтра. – Завтра мы едем в Диснейленд. – Тогда послезавтра. У Сьюзен было такое ощущение, будто еще один ведущий вызывает ее на сцену, где ее снова будут оценивать. После нескольких недель, свободных от участия в конкурсах, она почувствовала, что снова потянули за те же старые нити, и это здорово испугало ее. Триш, теперь откликавшаяся только на имя «Дрима», позвала Сьюзен к столу. – Пора ужинать, Ларри. Мне надо идти. – Что на ужин? – Мясо с подливкой. – Люблю мясо с подливкой. – У меня от него целлюлит. – Целлюлит? Но ты же еще ребенок! – Мне семнадцать. – Опа, все, больше не пристаю. Оба замолчали. – Так встретимся? – спросил Ларри. – А как ты выглядишь? – спросила Сьюзен. – Если бы речь шла о кино, я был бы моряком, как в былые деньки, загорелым и с холщовым мешком, а в увольнение надевал бы грубый свитер. — 112 —
|