|
Петрович спустился по лестнице с верхотуры. – Вот это баба! – в восторге сказал он. – Твоя? – Нет. – Зря теряешься! – Петрович подошел к воротам цеха, глядя ей вслед. – Ох, баба! Ну, баба! – мечтательно покрутил он головой. – Ей бы весло в руки!.. Мэл стоял со своим квартетом на “бирже”. – А ударник – ты-дыч, ты-дыч, ты-дыч… – брызжа слюной, отбивал ритм по коленям Дрын. – И тут сакс вступает: вау-у… Между лабухами деловито сновали барыги: – Проводы на пенсию – баян, труба, ударные… – Утренник в женской школе – фортепиано, скрипка, кларнет… – Может, завалимся в женскую школу? – предложил Дрын. – Косички-фартучки. Наведем шороху! Все засмеялись. Нолик вклинился между ними: – Джаз-банд на первомайские… – таинственно сообщил он. – Сколько? – обернулся Мэл. – Тридцать рублей. – У-у… – переглянувшись, протянули они хором. – За такие хрусты лабухов кабацких покупай, – кивнул Дрын через плечо, и они отвернулись, оставив Нолика за кругом. Тот побродил за спинами и снова втиснулся между ними. – Тридцать пять! – отчаянно, будто от сердца отрывая, сказал он. – Нолик! – приобнял его за плечи Мэл. – Имей совесть, хотя бы по праздникам. – А сколько? – Тридцать пять. На каждого. Нолик сделал круглые глаза. – Не торгуйтесь, мужчина, – гнусавым бабьим голосом протянул Дрын. – Получите удовольствие согласно тарифу! Нолик потоптался и, глядя в сторону, протянул деньги и клочок бумаги в опущенной руке: – Адрес… Аванс… Добираться поодиночке… Джаз-банд расположился на сцене, Дрын сел за ударные, отбил дробь на тарелках. Мэлс вышел вперед. – Товарищи! – объявил он. – Торжественный вечер, посвященный Международному дню солидарности трудящихся, разрешите считать открытым! – Он поднял саксофон и заиграл “Интернационал”. Набившиеся в тесный клуб чуваки и чувихи молча ждали. Постепенно в зале стал нарастать недовольный ропот. Нолик за кулисами отчаянно крутил пальцем у виска и строил страшные рожи. Мэлс невозмутимо вел бравурную мелодию. Потом прервался и повторил последнюю фразу с середины, потом еще раз – все быстрее и короче, подмигнул своим – и джаз-банд грянул в бешеном ритме. Стиляги захохотали, оценив шутку, и бросились танцевать. Мэлс увидел, как Полли, бросив партнера, выбралась из танцующей толпы и привалилась к стене, закрыв рукой глаза. Он кивнул Дрыну, положил саксофон и спустился в зал. — 38 —
|