Глобалия

— Уходите, — проговорил он и уронил голову на подушку.

— Хорошо, мы уходим, — ответил психолог, вставая с кровати и присоединяясь к стоявшему в дверях коллеге.

У Байкала даже не хватило сил попросить их убавить звук. Запустив информационный ролик, они включили звук на полную мощность, а пульт забрали с собой. Посетители оставили заключенного наедине с обезумевшим экраном, который, сопроводив рекламу кофе музыкой Верди, принялся надрывно доказывать, что «даже половая щетка может быть современной и высокотехнологичной».

БАЙКАЛ ПОТЕРЯЛ СЧЕТ ВРЕМЕНИ. День превратился в нескончаемый тошнотворный поток, где достоинства шоколада, новые стиральные порошки и средства для очистки от накипи перемежались с горькими воспоминаниями о короткой вылазке, из-за которой он поссорился с Кейт.

Вечером Байкал решил хоть как-то реагировать на происходящее вокруг. Не для того, чтобы задобрить своих надзирателей, — их он продолжал открыто презирать, — а чтобы не сойти с ума, если испытание продлится слишком долго. На рекламном плакате, заменявшем окно, он выбрал изображение девушки, которая стояла спиной к зрителю и смотрела на море. Конечно, это была не Кейт: волосы у нее были светлые и кожа, совсем не такая светящаяся, вовсе не напоминала атлас с черными жемчужинами. Но, по крайней мере, его мечты теперь могли сосредоточиться на этом неподвижном силуэте. Вместо того чтобы неприкаянно блуждать по всей камере, мысли Байкала опустились на этот образ, словно птицы на одиноко стоящее дерево, и юноше сразу стало легче.

Он настроил один из экранов так, чтобы тот включался в начале каждого часа, когда передают новости.

Так футбольные матчи и соревнования по регби, о которых публике подробно и эмоционально докладывали захлебывающиеся от восторга ведущие, стали играть для него роль ударов колокола, в былые времена отмерявших время.

Теперь он знал, который час, но взамен приходилось терпеть восторженные физиономии, деланую веселость и плоские шутки спортивных комментаторов. Вторая часть выпуска новостей представляла собой сплошную череду несчастий. Потрясенные до глубины души, журналисты зловещим тоном сообщали подробности. Каждый уголок планеты обязан был поставлять телевидению свою долю автокатастроф, убийств, хищений и стихийных бедствий. Без остановки сменяли друг друга репортажи с китайского побережья, из пригородов Санкт-Петербурга, с улиц Лондона, Берлина, Канзас-Сити или Миннеаполиса. В этом спектакле главная роль принадлежала пострадавшим. У них и у их родственников брали длинные интервью. Несмотря на шок и боль, в их глазах можно было заметить искорки настоящего счастья, ведь они на мгновение обретали реальное существование в виртуальном мире.