|
Я открыла окно на веранду и бросила Тимбо кусочек печенья. – Слушай, мам, а вы во что-нибудь верили до того, как вообще перестали верить? – У меня за спиной зашипела кофеварка, и я тихо порадовалась про себя, что кофейные деревья не вымерли вместе с пчелами. – Да почти ни во что и не верили. Но мы с папой подумали и решили сделать как бы официальное заявление. – Как-то странно все это… – А что тут странного? Помнишь, ты нам заявила, что будешь вегетарианкой? Это, по-твоему, не странно? – Мама, мне тогда было тринадцать. И мне нужно было нормально питаться. – Вера есть вера. – Блин, мама, ты же сама говоришь, что вообще ни во что не веришь. Ты только не обижайся, но вы там, случайно, ничем не закинулись? В смысле, из наркотических препаратов? – Сэм! Ты что?! Мы принимаем только солон. Но солон – не наркотик. – Солон? Это тот самый, который пьют для того, чтобы быстрее проходило время? – Нет, это очень хорошее успокоительное. Снимает нервозность. – Всякое успокоительное – это так или иначе наркотик. Мама вздохнула. Это был явный намек, что теперь я должна сказать что-нибудь проникновенное в поддержку родителей, как и положено послушной дочке и старшему ребенку в семье. И я сказала: – Вы правильно сделали, что мне позвонили. – Спасибо, милая. Я вот даже не знаю, как твои братья воспримут такую новость. – Да никак не воспримут. Им это по барабану. У них другие интересы. – Да, ты права. Надо сказать, мои младшие братья – два беспросветных придурка – изрядно меня задолбали в последнее время: то дай им денег взаймы, то вытри им сопли после очередной неудачи на личном фронте. Причем вы бы видели их пассий. На какой только помойке мои братья находят такое сокровище?! Я налила себе кофе и разбавила его горячей водой из-под крана. – И как это решение повлияет на вашу дальнейшую жизнь? – Да, наверное, никак. Мы не собираемся никого агитировать. Если нашим знакомым хочется во что-то верить, мы не будем их разубеждать. – Точно не будете? – Точно не будем. – Ну, тогда хорошо. На этом наш разговор закончился. Я взглянула на часы на ноутбуке. Хорошо, что как раз на сегодня у меня запланирован сандвич с Землей. Есть чем отвлечься от мрачных мыслей. Я быстренько допила кофе, ополоснулась под душем, оделась, бросила в сумку свой ингалятор от астмы и поехала на место: 40° 4 Г южной широты, 176° 32’ восточной долготы. Дорога была абсолютно пустой. Разговор с мамой навел на мысли о вере, о родителях и о том, как они формируют нашу систему взглядов и убеждений. В смысле, что бы ни делали папа с мамой – и хорошее, и плохое, – это автоматически разрешает тебе поступать точно так же, не мучаясь чувством вины. Папа угоняет машины? Ладно, попробуем! Мама ходит на мессу по воскресеньям? Значит, я тоже буду ходить. Конечно, часто бывает, что дети идут наперекор родителям. Но когда родители говорят, что они вообще ни во что не верят – против чего бунтовать? Бунтовать можно против чего-то. А когда нет ничего, чему можно противиться, какой смысл затевать мятеж? С другой стороны, если ты, согласившись с родителями, тоже решишь ни во что не верить, ты все равно остаешься ни с чем. То есть без ничего, во что можно верить и с чем соглашаться. Те же яйца, вид сбоку. — 8 —
|