|
— Ломать вас буду, бабуся, — сказал бульдозерист. Поглядела на него угольями своими. — Не бабуся я, — сказала. — Не бабуся, не мамаша, не теща: просто старая женщина. Очень старая женщина… — Ломай! — закричал прораб. — Ломай к чертовой бабушке на мою ответственность! И так полдня потеряли! — Как же можно так! — зашумели девчонки-маляры. — Права не имеете ломать! Перевезти сперва человека надо!.. Давайте, бабушка, мы вам поможем… — Не надо, — сказала Баба-яга. — Ничего не надо. И ушла в дом. И пропала. Прораб, плюнув, к себе пошел, маляры на обеденный перерыв, а бригадир сказал бульдозеристу: — Встряхни домишко — она враз выскочит. Тут старуха сама вышла. Вышла, как давеча: в домашнем халате, только портреты в руках. В рамках портреты, четыре штуки. — Ломайте. — А вещи? — закричал бульдозерист. — Да она чокнутая, бабка эта! Где ваши вещи? — Какие вещи? Глупости вы говорите. Ломайте, и все. Ломайте. Только я погляжу. Села на плиты и портреты рядом сложила. Мастер подошел, пошутить хотел: — Иконы, что ли, спасаешь, бабка? — Иконы, — сказала. — Святые мученики великорусские: святой Владимир, святой Юрий, святой Николай и святой Олег. Живыми сгорели под деревней Константиновкой двадцать девятого июля сорок третьего года. — Сыновья? — только и спросил бригадир. — Сыновья, — ответила. — Экипаж машины боевой. Тихо вдруг стало: бульдозерист двигатель выключил. И сказал тихо: — В дом идите, бабушка. Пожалуйста. А сам — в отделение, где все, как было, и рассказал. Вот тогда-то и включился Семен Митрофанович на последнем, так сказать, этапе. Восемь раз в Архитектурное управление наведывался; просил, умолял, доказывал. Школу нашел, где танкисты эти учились, музей там организовал. С частью списался, с деревней Константиновкой: и из части и из деревни в назначенный день делегации приехали. Матери альбом от части преподнесли и модель «тридцатьчетверки», а от деревни четыре урны с землей. С могилы земля, где все четверо ее сыновей, все ее внуки и все правнуки лежали. А стройдетали на другую ночь в иное место перевезли. И забор новый поставили. Это все просто было, это сами строители сделали. А вот, чтобы домишко, где четверка эта по полу ползала, в план новый впихнуть, вот тут Семену Митрофановичу побегать пришлось. Вприпрыжку побегать, по этажам и кабинетам. Но добился. Площадь чуть передвинули, сквер предусмотрели, и домишко тот в этот сквер как раз и вписался. И как только утвердили бумагу, так Семен Митрофанович и шагнул впервые за порог… — 241 —
|