|
— Можно, Вера Николаевна? — Семен Митрофанович? Здравствуйте, дорогой!.. В комнате этой, едва ли не единственной в управлении, никто никогда не курил — даже сам комиссар Белоконь. Не потому, что здесь хранились бочки с порохом, коробки с кинопленкой или лежали дышащие на ладан сердечники, а потому, что здесь работала Вера Николаевна. — Сергей Петрович ждет вас. — Один там? — У него полковник Орлов. Да вы проходите, Семен… — Нет, нет, Вера Николаевна. — Ковалев упрямо затряс головой. — Нет. Зачем же? Я обожду. Когда-то он служил под началом лихого, безрассудно смелого капитана Орлова. Но время шло, и за двадцать лет капитан вырос до полковника, а он — до младшего лейтенанта. Каждому — своя песня: он на это не сетовал. Но входить, когда старшие работают, не мог. Позволить себе не мог. — Вы к окошку садитесь, — вдруг тихо сказала Вера Николаевна и поставила стул у раскрытого окна. — Что, Семен Митрофанович, сердце? — Не могу сказать, — он пересел к окну и виновато улыбнулся. — Раньше как-то не чувствовал такого факта. Вера Николаевна порылась в сумочке и достала белую лепешку. — Положите под язык. — А что это? — Конфетка мятная. Ну? — Спасибо, — сказал Ковалев, сунув валидол в рот и причмокивая. — Холодит. Из-за бесшумной двери вышел Орлов с кожаной папкой в руке. Он мельком глянул на коренастого младшего лейтенанта в тужурке из грубого сукна и вдруг заулыбался, отчего его сосредоточенное лицо сразу стало домашним. — Митрофаныч!.. — Орлов шагнул к поспешно вставшему Ковалеву, руками надавил на погоны. — Сиди, сиди. Хорошо, что я тебя встретил… Вера Николаевна, привычно поправив прическу, прошла в кабинет. Орлов присел перед Ковалевым на подоконник, сказал таинственно: — Хочешь со мной работать? — Да я же рапорт, товарищ полковник… — Знаю. Знаю, потому и предлагаю: с Сергеем Петровичем согласовано. — Ну, какой из меня теперь оперативник? — усмехнулся Семен Митрофанович. — Года уж… — А я не оперативником, я воспитателем хочу тебя назначить. На курсах оперработников. Ковалев улыбнулся, покачал седой, коротко стриженной головой. — Добрый вы человек, товарищ полковник. Спасибо вам, конечно, большое, только образование-то у меня — семь классов до войны. — Да ведь не в преподаватели, а в воспитатели, — несокрушимо улыбался Орлов. — Должность я такую хочу прошибить: воспитатель. Чтоб не только самбо да боксу учить, а слову доброму. Слово — оно ведь посильнее любого приемчика, верно? — 218 —
|