Безутешные

Лысый, казалось, не замечал этого и прочувствованным тоном читал стихотворение за стихотворением. Минут через двадцать он сделал паузу и, сложив вместе несколько листков, произнес:

– А теперь мы переходим к моему второму периоду. Некоторым из вас уже известно, какой ключевой эпизод послужил ему началом. Это открытие, после которого стало невозможным использовать прежние творческие инструменты, заключалось в том, что моя жена мне изменила.

Словно под бременем печальных воспоминаний, он повесил голову. И в эту минуту один из шумной компании выкрикнул:

– Так он, значит, пользовался не теми инструментами!

Его приятели загоготали, и один из них прокричал:

– Плохой ремесленник всегда винит инструмент.

– Его жена, не иначе, тоже, – добавил первый голос.

Этот диалог, явно рассчитанный на максимальное число слушателей, вызвал в зале оживленное хихиканье. Какую часть из сказанного уловил лысый, определить было трудно, но он смолк и, не глядя на шумную компанию, снова стал рыться в бумагах. Быть может, он собирался дать еще какие‑то пояснения по поводу смены периодов, но теперь оставил эту мысль и вернулся к чтению.

Второй период лысого не обнаружил никаких существенных отличий от первого, и нетерпение слушателей стало нарастать. Дошло до того, что через несколько минут на выкрик одного из пьяниц (я не разобрал его слов) большая часть зала откликнулась громким смехом. Лысый, казалось, только сейчас осознал, что теряет контроль над аудиторией; на полуслове он поднял глаза и стоял так, ошеломленный, мигая под светом ламп. Самым очевидным решением в подобном случае было бы уйти со сцены. Другой, позволяющий сохранить достоинство, вариант заключался в том, чтобы прочесть на прощание еще три‑четыре стиха. Лысый, однако, поступил совершенно иначе. Он начал читать в панически быстром темпе, рассчитывая как можно скорее завершить программу. Результатом была не только невнятность декламации, но и торжество супостатов, убедившихся в том, что дичь затравлена. Раздавались все новые выкрики, исходившие не только от пьяной компании, но и с других сторон; в разных концах зала публика откликалась смехом.

Наконец лысый сделал попытку вернуть себе контроль над слушателями. Он отложил свою папку и, не говоря ни слова, умоляюще оглядел толпу. Слушатели, многие из которых покатывались со смеху, примолкли – руководимые, видимо, не только угрызениями совести, но и любопытством. Когда лысый вновь заговорил, его голос обрел властную силу:

– Я обещал вам небольшой сюрприз. Вот он, если угодно. Это новое стихотворение. Оно закончено всего неделю назад. Я сочинил его специально для сегодняшнего торжественного вечера. Оно называется просто: «Бродский Завоеватель». Если позволите.