|
– Получил письмо от Амины? – Да. – Ты скажи, если лажа какая. Я устрою так, что они вообще к Петерсону попадать не будут. – Спасибо… – У меня тут кое-что есть, ты должен посмотреть. Он лезет под стол и вытаскивает кипу газет: «Экстра Бладет», «БТ». – Читал о себе? – Нет. – Конечно нет. Если Петерсон узнает, что я тебе это показал, он меня распнет. Ты не заметил, что последние несколько недель у нас тут не видно газет? – Я об этом как-то не думал. – Так это из-за тебя. Чтобы ты не прочитал, чт? о тебе пишут. Или чтобы кто-нибудь другой не прочитал. Думают, это тебе повредит. – А ты что думаешь? – Мне пофиг, у тебя есть право узнать, что о тебе пишут. Он кладет передо мной стопку газет. Я листаю их, просматриваю заголовки. Большие красные буквы и фотография Эркана на кухонном полу. «Молодой турок зарезан». «Молодой турок ликвидирован». Я прочитываю пару статей. Первые два дня они в основном пытались найти что-нибудь на Эркана. Его имя связали и с торговлей гашишем, и с торговлей левым товаром, и назвали происшедшее воздаянием. Возраст его колеблется от двадцати пяти до двадцати семи лет. Через два дня история снова на первых полосах: «Юный турок убит сумасшедшим». Они смакуют то, что я датчанин, и то, что сумасшедший. Строят догадки по поводу причины убийства, печатают высказывания экспертов. Еще день спустя они обнаружили, что мы с Аминой переписывались. Получили информацию от анонимного источника в больнице. – Ты правда об этом не слышал? – Нет. – Первые два дня вообще ничего, кроме этого, в газетах не было. Посмотри письма читателей, это самый бред. Я перелистываю, нахожу письма читателей. И понимаю, что он имеет в виду. Датский священник пишет, что это только первые предвестники ситуации, близкой к гражданской войне, и он давно это предвидел. Что с исторической точки зрения так происходит всегда при смешении культур. Представитель муниципалитета полагает, что это явный признак несостоятельности системы районной психиатрической помощи, работу которой следует пересмотреть. Они разузнали мое имя, Янус, и по письмам я понимаю, что оно постепенно стало синонимом самого убийства. Они пишут «Янус», будто все знают, о чем идет речь. Я читаю другие письма. Хадерслевская домохозяйка считает, что это трагедия, но вполне закономерная, раз уж мы нараспашку открываем наши границы. – Я не расист, Микаель. – А я ничего такого и не имел в виду. У тебя наверняка были свои причины его убить, я всегда это говорил. Ладно, ты псих… — 116 —
|