|
Михалина летом скупала рыбу по дешевке, сушила, а зимой запирала дом и ехала за Урал продавать у пивных ларьков. Продавала, говорят, по трояку чебачка и по червонцу щуку. Найти бы, где у ней деньги лежат! Уж Борька не стал бы с такими деньгами в этом мушином царстве сидеть. Тихонько ступая по скрипучему полу, он подкрался к двери. — Думашь, не слышу? — тотчас подала Михалина голос. Борька, громко топая броднями, отошел. Оглянулся на дверь, быстро вытащил нож и стал срезать вяленую рыбу с бечевки. Мухи возмущенно загудели, повисли вокруг зыбким зеленым облаком. Борька спрятал пару щук под энцефалитку, разровнял оставшуюся на бечевке, чтоб незаметно. Когда бедный берет у богатого — это не грабеж, а дележка, как говорил отец. Михалина вышла из комнаты, сунула Борьке пустой рюкзак, мятую десятку и подтолкнула к двери. — Погоди, погоди… Ты чо, за дурака меня? Я ж три ночи сетевал! По уговору-то… — Уговор с отцом был, а тебе и того много. — Хоть трояк еще дай! — На вот, — Михалина выгребла из кармана мелочь, ссыпала Борьке в ладонь и проворно вытолкала из дому. — Сволочь старая! — не выдержал Борька. — Да чтоб я тебе еще хоть чебачка… — Ой, напужал! Обойдусь! — Гадина рыбоглазая! — Лайся, лайся! Вот кобеля-то спущу! Борька поднял камень и швырнул в оскаленную пасть Дика. — Давай-давай, — сказала Михалина из-за двери. — Сейчас участкового позову. — Я сам позову. Погладит он тебя по головке за осетра, за нельму! — А участковый, думашь, щурят твоих сопливых ест? Борька плюнул на дверь и пошел к магазину. Три ночи даром! Червонец с мелочью — десять на водку, да чай, да соль. Ух, гадина! Борька остановился, подумал, не пойти ли еще пугнуть чем-нибудь Михалину. И запылил дальше. Сколько давала, а больше продать некому. Ногой распахнул перекошенную, сквозящую щелями дверь сельмага, прогромыхал к прилавку. На прилавке светился желтый куб соленого масла, лежал узкий, чуть не до прозрачности источенный нож. На длинных полках стояли вперемешку туфли на тонком каблуке, кирзачи, духи, игрушки и пирамида «Завтрака туриста». Из подсобки выглянула Верка, продавщицына дочка, Борькина одноклассница, худая девчонка с такими широкими скулами, будто за каждой щекой лежало по ореху. — Ой, вырядился-то, — пропела Верка, выплывая к прилавку. — Флибустьер! — Мать где? — А нож-то чего нацепил? — не унималась девчонка. — Смотри, участковый увидит! — Ты меня не трожь, я сегодня нервный! — 5 —
|