|
Но если не считать эти блистательные исключения, греческая женщина влачит полурабское существование; и даже возмущаться она не имеет права — разве что Аспазия и еще более страстно Сафо вслух заявили о своем протесте. У Гомера еще сохранились реминисценции из героической эпохи, когда женщины имели какую-то силу; но и гомеровские воины сурово отправляют их на женскую половину. То же презрение встречаем мы и у Гесиода: «Тот, кто доверяется женщине, доверяется вору». В великую классическую эпоху женщина оказывается окончательно заточенной в гинекее. «Лучшая женщина — та, о которой меньше всего говорят мужчины», — сказал Перикл, Платон, собиравшийся допустить совет матрон к управлению республикой и дать девочкам свободное воспитание, представляет собой исключение; он вызывает насмешки Аристофана; в «Лисистрате», когда жена начинает расспрашивать мужа о государственных делах, он отвечает: «Тебя это не касается. Замолчи, а то побью... Тки свое покрывало», Аристотель выражает общее мнение, говоря, что женщина является женщиной в силу своей недостаточности и что она должна жить дома взаперти и подчиняться мужчине. «Раб полностью лишен права участвовать в принятии решений; у женщины это право есть, но слабое и недейственное», — утверждает он. По словам Ксенофонта, жена и муж — люди друг другу совершенно чужие: «Есть ли на свете люди, с которыми ты беседовал бы меньше, чем со своей женой? — Таких очень мало...» Единственное, что требуется от женщины в «Экономике», это быть внимательной, осторожной, экономной, трудолюбивой, как пчела, хозяйкой дома, то есть образцовой экономкой. Скромный удел, отведенный женщине, не мешает грекам быть женоненавистниками до мозга костей. Уже в Vil веке до н.э. Архилох пишет язвительные эпиграммы, направленные против женщин; у Симонида Аморгского читаем: «Женщины — это величайшее из зол, когда-либо сотворенных Богом: пусть иногда они и кажутся полезными, очень скоро хозяева с ними хлопот не оберутся». А вот что у Гиппонакса: «Есть только два дня в жизни, когда жена радует вас: в день свадьбы и в день ее похорон». Наибольшую озлобленность проявляют ионийцы в своих милетских историях; например, хорошо известен рассказ об эфесской матроне. В эту эпоху женщинам в основном вменяется в вину лень, сварливость и расточительство, то есть как раз отсутствие качеств, которые от них требуются. «И на земле, и в море водятся чудовища, и все же величайшее из них — это женщина, — пишет Менандр. — Женщина — это не оставляющее вас страдание». Когда с учреждением приданого женщина приобрела некоторый вес, стали сетовать на ее высокомерие; это излюбленная тема Аристофана и особенно Менандра. «Я женился на ведьме с приданым. Я взял ее за поля и дом, а это, о Аполлон, худшая из бед!..» «Будь проклят тот, кто придумал брак, а с ним и второй, и третий, и четвертый, и все, кто последовал их примеру». «Если вы бедны и женитесь на богатой женщине, вы обрекаете себя на рабство и бедность одновременно». Греческую женщину держали слишком строго, чтобы можно было осудить ее нравы, да и глумясь над ней, не имели в виду плоть. Мужчин в основном тяготили узы брака — а это позволяет нам предположить, что, несмотря на суровые условия жизни, несмотря на то что за ней не признавалось почти никаких прав, женщина, видимо, играла в доме важную роль и пользовалась некоторой самостоятельностью; ей предписывалось послушание, а она могла не слушаться; могла изводить супруга сценами, слезами, болтовней, руганью, и брак, призванный поработить женщину, превращался в оковы и для мужа. В персонаже по имени Ксантиппа собраны всевозможные сетования греческого гражданина на мегеру жену и невзгоды супружеской жизни. — 84 —
|