|
- Вот эта призма прошлого на вас одета. Очки ваши имеют цвет, который сформировался в том возрасте… Вот эти очки … они какого-то цвета… и кто этот пигмент “воткнул” в стёкла этих психологических очков прошлого, через которое вы видите мир. (Смеётся) - Вы знаете это дымчатые очки… это хамелеоны, там есть диоптрии, но эти хамелеоны действительно для меня, это как будто профессиональная вещь, они снимают скажем напряжение глаз, когда это софит, свет рампы, когда я репетирую и т.д. они становятся как бы темнее. На солнечном они как бы меняются. Когда я в этих очках на тусовке….. когда я на тусовке они меняют свет в зависимости от освещения…очень удобно… - Очки эти были одеты мамой и папой и близкими людьми прошлого… - Психоанализ есть психоанализ, но тут всегда ещё важна доля философии. Я поражался, как маленькому человеку, мои родители… маленькому да… не боялись говорить серьёзные вещи потому, что все мы сталкиваемся со знанием того, что все мы конечны. Смерть – это всегда для ребёнка потрясение. Помню, что я рыдал всю ночь потому, что я вдруг осознал прочитав очередной роман… Рыдал о том, что тот кто это всё замечательно написал, что его уже давно нет в живых.. Я помню как мне мама гладила по голове и говорила: “Понимаешь Андрюш, здесь есть ещё другая вещь, вот видишь, он же остался в буквочках, он остался на этом листочке то есть он не конечен, что мы не конечны в духовном смысле, мама мне внушила – это было толчком моего творчества и искусства. - Вы вошли в искусство как некий способ создания бессмертия, как способ оставить свой след… эссенцию… - Совершенно верно.. (Мы можем оставлять свой след только на уровне эссенции, то есть в мире неких универсальных знаков, которые являются неким домом для всего человечества, то есть духом, условием единения всех. В этот дом мы приходим, пользуемся им и выходим из него после смерти, но оставив в нём свой след. Но есть ещё экзистенция, в нас есть нечто наше уникальное, нечто что ощущаем только мы и это нечто уходит после нашей смерти.) - Но ведь есть ещё экзистенция? - Нет… я думаю в моих спектаклях есть доля экзистенции. Потому, что меня всегда интересовал прежде всего поток сознания героя (который есть поток сознания моего пациента). Если вы обратили внимание, я ставлю таких авторов, как Камю, Сартра, которые пишут о том, что нормальному человеку в голову не приходит. А зрители, которые приходят на меня, например на “Калигуллу” они например знают, что был такой-то тиран, а я их заставляю как бы действительно размышлять, ну в финале они уходят перевёрнутыми почему, потому, что я их закодировал в другую сторону, они шли на скандал, а ушли как бы более серьёзными почему, потому, что за это время, они всё равно как не крутите, они как бы окунулись в эту проблему, в проблему отношений с вечностью. Когда зритель идёт и всегда покупается на яркую обёртку, на скандал, на шум Житинкина. Он вроде как бы идёт покупает билет и он как бы заложник ситуации. Ничего не стоит встать и уйти потому, что время - деньги. — 31 —
|