|
- Нет. Бессонница бывает иногда. У меня такой режим только в три часа засыпаю, потом до двенадцати сплю. А ночью кричу иногда матом, дерусь с кем-нибудь. Бросаю копья, кинжалы. - Еще какой-нибудь сон расскажите. - Сны у меня часто связаны с серфингом, как бы катание на этих горах, потом даже просто с лавины. Я часто забираюсь на гору и лавина скатывается и я всегда пытаюсь из нее выпрыгнуть. (В процессе анализа данного сновидения выяснилось, что этот сон о чрезмерной осторожности, большой способности моего пациента подстраховываться везде и во всём, контролировать ситуацию. Это сновидение о страхе любого неожиданного явления. Мой пациент старается избегать форс-мажоров и любит режим, порядок, предсказуемость со стороны внешнего мира, но обожает свою внутреннюю спонтанность, непредсказуемость, безумство, которые его истощают, но благодаря им возникают плоды творчества.) - Вы повторяете судьбу Михаила Булгакова. Ваши пьесы – это некий твой агрессивный диалог с твоими врагами. Кто они твои враги? Я почувствовал в твоих пьесах агрессию на лиц нетрадиционной ориентации. ( Задаю этот вопрос, так как в процессе психоанализа пьес моего пациента мне удалось выяснить, что они преимущественно написаны на энергии мортидо, то есть на агрессивной энергетике. По-видимому, именно она подсознательно привела моего пациента к тому, что он воткнул в уста своих персонажей мат. Более того, частотный анализ высказываний показал, что агрессивная энергетика моего пациента часто концентрировалась на прилагательном «пидарастический».) - Ну, наверное так. Есть ситуация, которая гнилая. Ситуацию надо лечить. Ну, конечно ситуацию задает личность и ты волей не волей нападаешь на личность. Но тут деваться не куда. Пусть они будут, пусть занимаются своими нетрадиционными делами, но не кучкуйтесь во всякие творческие мафии на основе свой принадлежности к нетрадиционной ориентации! Это плохо! Потому, что происходит наезд на действительно важное искусство, которое необходимо всем. - Я чувствую, что в тебе нет скрытой формы мании величия? - Да, мой талант уже настолько грандиозен, что я могу рассказать, как я пишу пьесу, то есть я не скрываю своей кухни. Потому что понимаю, это нужно людям. Я не пишу пьесы очень часто. Я пишу пьесы раз в год, раз в два года. (Я почувствовал детскую непосредственность моего пациента. Что это мания величия? По-видимому, нет. Это нечто иное. Но, почему всё это было произнесено без всякого элемента иронии. Мне больше всего приходилось сталкиваться со скрытой манией величия, когда пациент защищается обратным чувством и чем больше он показывает свою скромность в выражениях, тем больше я убеждался в их мании величия. А тут мой пациент заявляет, что он грандиозен. Скорее всего это приём искусственного самоподбадривания без которого мой пациент творить уже не может.) — 169 —
|