|
НА ПРИЁМЕ У ПСИХОЛОГА РАМИЛЯ ГАРИФУЛЛИНА ДРЕССИРОВЩИК ЮРИЙ КУКЛАЧЁВ
- На вашем лице какое-то волнение? О чём оно?
- Да, действительно, в последнее время у меня закралось волнение. Расстроили меня недавно. Три поколения на мне воспитано, на моем искусстве – три поколения!... Можно сказать, что Куклачев уже стал достоянием России. Неужели, у кого-то на меня рука поднимется?
- На вас кто-то поднимает руку?
- Я думаю, что Юрий Михайлович этого не позволит, а вот если он уйдет и придет какой-нибудь другой, ведь Юрий Михайлович человек, разбирающийся в искусстве, а тот придет и ему будет наплевать? Начнет сокращать и вообще уничтожит театр. Ну, думаю, у нас есть президент, есть и высшие власти!
- И всё-таки, чего вы так сильно боитесь?
- Того, к чему мы приехали. Меня волнует то, что год назад отменили льготы. Пятнадцать лет театр был, как частный и мы снимали в аренду помещения. Когда я услышал, что льгот лишат всех, то я понял, что театр умрет. Благодаря Юрию Михайловичу Лужкову, у нас льготы были, и аренда была, минимальная, копеечная, можно сказать 1 рубль в месяц, он понимал, что театр у нас уникальный и к нам отношение было доброе. Ведь для того, чтобы выплатить аренду, один билет должен стоить 5000-6000 рублей, это не реально. Я обратился в правительство Москвы, чтобы наш театр, стал государственным, и, вот мы с того года стали, государственным театром. Но мне вдруг стали звонить и пугать, дескать, что я с ума сошел? Ты был частный, независимый, а теперь ты стал государственным. Дескать, твое место могут продать, дадут тебе где-нибудь в Измайлово помещение, а здание театра передать другим, дескать, скажут, что вот кошками воняет! Это делается очень просто у нас, создается общественное мнение. - А может быть ваш страх – это обыкновенная ваша выдумка, может быть ваш страх связан совершенно с другой причиной?
(Пытаюсь выяснить факт внешней или внутренней причины беспокойств моего пациента)
- Нет-нет!!! Дело в том, что наше помещение, оно на Кутузовском проспекте и очень всех прельщает. Если оно раньше стоило копейки, то теперь оно стоит 20 млн., понимаете? Мне, говорят, надо было, выкупить это здание, а потом перепродать его! А я говорю, зачем мне это надо? И куда я эти деньги дену? Что я буду делать туалет ими обклеивать? (С одной стороны мой пациент - человек искусства, а искусство требует определенных навыков, способностей, а с другой стороны, ситуация вынуждает его быть продюсером, который должен обладать иными качествами.)
- А вы не могли бы в себе совместить продюсера и артиста?
- Дело в том, что я получаю маленькую ставку, и как бы я не хотел выпендриваться, у меня есть клеймо детского театра. Я не могу поднять билет выше, у нас сейчас от 80 рублей стоимость билета. Я сделал доступный театр всем категориям и бедным и нищим и богатым и иностранцам. Я не имею права размениваться, потому что мы делаем спектакль, люди выходят из зала и плачут от счастья, от радости. Мы вот были в Нью-Йорке нас пригласили на один месяц, в сентябре, на день празднования ООН. Мало этого нас пригласили работать в театре актера де Ниро и после двух месяцев работы в нем, нам предоставили театр на Бродвее, на Тайм сквер. Нас признали сенсацией года и международная ассоциация «Феномен» при ООН вручила нам приз золотой феномен, потому что признали, что аналога в мире нет, наш театр является феноменальным. (В течение всего психоанализа мой пациент с большим удовольствием говорил о всех своих наградах, высоких оценках его необыкновенного и оригинального творчества. Лишний раз, указывая, что нельзя забывать об этом. И чем больше он указывал на это, тем больше я чувствовал, что тем самым, с одной стороны, мой пациент, вполне оправданно переживает за судьбу своего театра, а с другой, находится в плену своего переноса чувств и обиды на прошлые препятствия, которые он преодолевал в юности, поднимаясь на вершину своей артистической карьеры. Я почувствовал, что мой пациент, в своей юности часто испытывал чувство обиды и боролся с этим. Об этом ниже.)
- Я чувствую, что в прошлом вас часто обижали…
— 144 —
|