|
Телесным удовольствиям противостоят телесные страдания. По крайней мере, некоторые из них неизбежны – Эпикур знал это, как никто другой. Разве можно быть счастливым, испытывая физическую боль? Можно, утверждал он. Люди больше страдают от ожидания боли, чем от нее самой. Особенно сильная острая боль быстро проходит, и хотя бы поэтому ее не следует бояться. Когда она случается, нужно спокойно ждать ее окончания, предвкушая будущее удовольствие от ее отсутствия. Менее интенсивная, но длительная боль вполне переносима и не может затмить собою радости души, на которых и следует сосредоточиться. Наконец, если боль острейшая, то смерть не заставит себя ждать, а смерть – это полное бесчувствие, анестезия. Таким образом, мерой удовольствия, по Эпикуру, является отсутствие страданий, совпадающее с состоянием блаженной безмятежности – атараксии. Наибольшее беспокойство человеку причиняют не физические, а душевные страдания. Телесная боль длится лишь в настоящем, душевная распространяется также на прошлое (чувство вины) и будущее (страх). Источником душевных страданий выступает невежество, поэтому лучшим лекарством от них является философия. В самом деле, больше всего люди боятся двух вещей – смерти и божьей кары. Что касается смерти, то опасаются не ее самой, а связанных с ней страданий, боли, неизвестности. Но философия (Эпикур развивал идеи атомистов Демокрита и Левкиппа) учит, что все в мире состоит из атомов и пустоты. Душа представляет собой совокупность наделенных способностью ощущения атомов. Со смертью тела эта совокупность распадается, способность чувствовать утрачивается. Поэтому смерть, которой люди боятся как величайшего из зол, не имеет к нам ни малейшего отношения. "Привыкай думать, – писал Эпикур своему юному ученику Менекею, – что смерть для нас – ничто: ведь все и хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений. Поэтому если держаться правильного знания, что смерть для нас – ничто, то смертность жизни станет для нас отрадна: не оттого, что к ней прибавится бесконечность времени, а оттого, что от нее отнимется жажда бессмертия. Поэтому ничего нет страшного в жизни тому, кто по-настоящему понял, что нет ничего страшного в не-жизни. Поэтому глуп, кто говорит, что боится смерти не потому, что она причинит страдания, когда придет, а потому, что она причинит страдания тем, что придет; что и присутствием своим не беспокоит, о том вовсе напрасно горевать заранее. Стало быть, самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет (курсив мой. – Е.Р.). Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых, так как для одних она сама не существует, а другие для нее сами не существуют" [27]. — 18 —
|