|
С детства Фрида получила от судьбы целый букет физических и психических проблем, что во многом предопределило формирование ее как экстраординарной, где-то маргинальной личности. Можно сказать, что привыкание к страданиям началось у нее с первых дней осознания себя, да и сама личность формировалась под воздействием боли, насмешек, ощущения неполноценности и отсутствия любви. У нее были все основания для слишком раннего взросления и парадоксального взгляда на мир: и отец, больной эпилепсией, и мать, то и дело впадающая в депрессии, и перенесенный в 6 лет тяжелый полиомиелит, напоминавший о себе удручающей для девочки хромотой (ее правая нога осталась частично парализованной, несколько тоньше левой, и ей всю жизнь приходилось скрывать физическое уродство длинными одеждами). Обделенная материнской любовью, отчужденная от всего мира, отвергаемая детьми-сверстниками (ее дразнили «Фрида, деревянная нога!»), она обитала, как чаще всего бывает в таких случаях, в мире сладких иллюзий и потаенных мечтаний. Но и это еще не все! Кажется, какие-то неведомые проклятия обрушились на хрупкое, несчастное существо, чтобы окончательно раздавить его. Или, может быть, закалить, как сталь для победоносного клинка. Фриде еще не исполнилось 18 лет, когда она пережила еще одну, возможно, самую ужасающую трагедию своей жизни: в автобус, в котором ехала девушка, врезался трамвай, который, по словам Фриды, разорвал ее в клочья. Тройной перелом позвоночника, тройной перелом таза, одиннадцать переломов правой ноги, проколотые живот и матка обломком одной из ступенек («как шпага пронзает быка») предопределили всю ее дальнейшую жизнь. Но вначале были десятки операций и мучительные месяцы, проведенные в больницах. «Моя мать месяц была в шоке, она так и не навестила меня. Когда обо мне сказали сестре Анриане, та упала в обморок. А отец от расстройства заболел, и я увидела его только три недели спустя». Можно лишь представить себе переживания искалеченной, практически брошенной девушки, лишенной даже поддержки близких. «Вот так я потеряла невинность… <…> Каждый раз, когда меня поворачивают в кровати, я проливаю потоки слез… <…> Одно хорошо: я начинаю привыкать к страданию… <…> Я осталась жива, и вдобавок мне есть ради чего жить. Ради живописи» – это ее поток сознания, но фразы произнесены в разное время. Мысли Фриды в то тягучее время, которое она провела на больничной койке. Для выживания необходимо было обрести смысл, иначе неминуемая смерть. Фрида нашла смысл дальнейшего существования – им стала живопись. Возможно, она вспомнила, что ее отец (которого она очень любила) был фотографом и художником. А может быть, прикованная к постели, она попросту не могла физически делать что-либо иное. «Мать устраивает над ее кроватью нечто вроде балдахина и прикрепляет там зеркало, чтобы девушка могла видеть и рисовать себя, – сообщает биограф Жан-Мари Гюстав Леклезио. – Эта кровать и это зеркало пройдут через все ее творчество: снова, как в детстве, она нашла путь к другой Фриде, которая весела и грациозна, вечно танцует и которой можно доверить все свои секреты». Живопись стала ключиком от секретной двери, за которой открывался другой, чудный мир, несхожий со слишком суровой реальностью. Да, это было бегство, спасение от действительности, но и неожиданная возможность трансформации виртуальности в действующее бытие. — 49 —
|