Мёд и яд любви

Какие же они, эти три человеческих типа? Как они ведут себя, как устроены их чувствования? Само собой разумеется, у каждого из них есть свои плюсы и минусы, сильная и слабая стороны.

Экстраверт («вне-центрист») общителен, он легко, но неглубоко сходится с людьми. Он быстрее приспосабливается к новым условиям, но не очень вдается в их суть, он энергичен, интересуется всем вокруг, но больше внешними слоями этого всего. Главная часть его переживаний вызвана не своей душевной жизнью, а внешней жизнью — другими людьми, событиями, происшествиями...

«Верно ли, что экстраверт, из-за того, что он обращен к другим людям, больше расположен к альтруизму? А интроверт, сосредоточенный на себе, — больше к эгоизму?» (Реутово, Московская область, ДК завода «Мир», апрель, 1987.)

Это похоже на правду, но, пожалуй, только похоже. Да, сознание экстраверта больше вовлечено во внешнюю жизнь, больше направлено на других людей, чем на себя. Такая вовлеченность часто бывает чрезмерной, и она ущемляет этим глубинные личные нужды человека. Поэтому, как думал Юнг, подсознанием экстраверта правит противоположный принцип — сверхвнимание к себе: у экстраверта как бы подсознание от интроверта. Подсознанием, считал он, руководит принцип компенсации, восполнения, и оно всегда стремится возместить однобокость сознания, уравновесить ее обратным креном.

И потому чем больше сознание человека отворачивается от личных устремлений, тем больше подсознание поворачивается к ним. Этот парадокс психики — очень важный принцип, которым наше «я» защищает себя от однобокости.

Интроверт («внутри-центрист») общителен гораздо меньше, а то и совсем не общителен. Он медленнее и хуже приспосабливается к условиям жизни, к окружению, но зато может больше менять их, больше приспосабливать к себе. Сильные «внутри-центристы» часто замкнуты, обособлены, и их переживания куда больше рождены внутренней жизнью, чем внешней.

Их подсознанием тоже правит парадокс равновесия, своего рода психологический принцип дополнительности. Чем больше сознание «внутри-центриста» замыкается на себе, уходит от внешнего мира, тем больше его подсознание обращается наружу: у интроверта как бы подсознание от экстраверта...[70]

И если даже интроверт больше экстраверта тяготеет к эгоизму, а экстраверт — к альтруизму, то, пожалуй, совсем немного. Ведь эгоизм и альтруизм — это не просто нервно-психические, а нравственные двигатели, и они гораздо больше создаются воспитанием и жизненной позицией, чем свойствами наших нервов и психики.

Двуцентристы-биверты соединяют в себе черты вне-центристов и внутри-центристов, но, видимо, сглаженно, приглушенно. Они общительны, но не так, как экстраверты. Они энергичны в поступках, умеют и приспосабливаться к условиям и менять их. Но приспосабливаются они шероховатее экстравертов, без их слияния с обстановкой, растворения в ней. И меняют условия без лобового упрямства интровертов, без их мертвой хватки.