|
Впрочем, кроме «соединения трех влечений», сегодня, конечно, есть и более простые чувства: они живут и в юных душах, которые еще не успели усложниться, и в людях с простой и ясной душой, на которых меньше подействовали нынешние перегрузки, дробящие душевную цельность. Таких людей больше, видимо, в деревне и в небольших городах — там, где уклад жизни меньше затронут новыми веяниями. Их чувства, кстати, менее прихотливы, более стойки, и как раз из-за своей простоты, цельности. А самое главное, те усложняющиеся перемены, о которых тут говорилось, больше коснулись людей психологически углубленных. На людей, душевно не очень глубоких, больше влияет ослабление и обезличивание чувств. «А каких же людей сегодня больше, глубоких или мелких?» (Одинцово, Московская область, Дом офицеров, май, 1986.) Ответить на это можно только предположительно, так как исследований такого рода нет. Судя по жизненным наблюдениям, по тысячам писем и записок, которые мне приходят, людей психологически неглубоких гораздо больше, чем глубоких. Изъяны современной жизни мельчат их, тусклые слои, которые преобладают в нынешнем воспитании, образовании, массовой культуре будней, делают их тусклыми. Но и глубоких людей с годами становится больше, хотя ряды их растут медленно: идет как бы психологическая поляризация людей, и у каждого полюса — обмеления и углубления — постепенно скапливается все больше народа. Больше становится и ярких личностей, и тусклых безликостей, нужны, наверно, глубокие переломы во всей культуре, всем воспитании и образовании, чтобы душевно глубокие люди возобладали над неглубокими. Как пойдут дальше перемены в человеке, что будет брать верх — душевное обогащение или обеднение? Наверно, все будет зависеть от того, сумеем ли мы создать невероятно сложную систему будничных механизмов, которая усиливала бы достоинства нынешней жизни и обезвреживала ее изъяны. Эти новые механизмы жизненного устройства должны бы в корне пересоздать всю плоть будней, весь повседневный труд, быт, гражданскую жизнь, все воспитание, образование. Они должны так переделать весь обыденный ход жизни, чтобы ее повседневные пружины — а они-то и создают нас — больше углубляли, чем обедняли людей. Возможно, научно-психологическая революция создаст такую систему механизмов; возможно, это будет даже ее генеральной задачей. Но, чтобы это случилось, нужны гигантские социальные усилия, усилия и всего общества, и каждого человека. Потому что именно усилия каждого помогают обедняющим или углубляющим силам жизни, и от того, на какую чашу весов ложатся эти усилия, зависит на деле наша душевная глубина или неглубина... — 140 —
|