А на картинке это выглядит так: На поверхности — люблю. А в основе, то есть на самом деле — хочу. Несложно догадаться, что у некоторых субъектов, недалеко вышедших из животного мира, хочу может очень даже наличествовать, а любовь — как-то нет. Кстати, ничего страшного я в этом не вижу, особенно если их хочулка окажется взаимной.
Хотя, конечно, с любовью лучше. С любовью немного хлопотнее, но выходит и красивее, и добрее, особенно с учетом обычного возникновения ответного чувства… Близость и привязанности Далее, мы с Ириной (пусть мою любимую женщину зовут так) решили соединить то ли свои постели, то ли свои жизни — и стали жить. Как это происходит обычно, между нами достаточно быстро завязались привязанности, я свыкся с Ириной, мы стали близкими людьми, я привязался к ней, а она привязалась ко мне. Стоп! И близость, и привязанность я предлагаю вам представить предельно реально: вот между нами натянулись веревочки, а то и канатики, одним концом канатик привязан к моему ребру, другим концом — к ее. И мы стоим предельно близко друг к другу: я чувствую ее дыхание, а она — мой локоть. Что будет теперь, если мы близки, а я неловко повернулся? Мой локоть ударит ей по ребрам.
Вот незадача! Были бы мы не близки — она бы только посмеялась над моей неловкостью, но мы близки, и она кривит гримаску: "Ой, ну больно же!" При близких отношениях неловкость — ранит. А что будет, если я когда-то не устрою ее как близкий человек и она вдруг дернется от меня? Канатик между нами натянется и, привязанный к живому, дернет нас. Нам станет — больно. Привязанность чревата болью. И вы это знаете. Как люди близкие и привязанные друг к другу, мы стали опасными друг для друга людьми: мы можем причинить друг другу реальную боль. И если я не хочу, чтобы мне было мучительно больно, если я не могу допустить, чтобы Ирина от меня ушла, что я буду делать? Правильно, я буду Ирину любить, я буду об Ирине заботиться. Моя зарплата станет ее зарплатой, я буду приносить Ирине цветы и ходить на рынок за картошкой. И если я об Ирине забочусь хорошо, я могу быть почти уверенным, что она мне сильно больно делать не будет. А если Иринушка тоже не дура, и мы оба заботимся о себе… то есть о другом… то есть о себе,
то у нас теперь настоящая любовь, которой мы и охраняем себя от партнера, от нанесения нам боли и душевных ран. Очевидная и возможно главная черта этой любви то, что это любовь добровольно-принудительная. — 24 —
|