Исповедь гипнотизера. Книга 3. Эго или профилактика смерти

125

вания, почерк остается тем же, даже если пишут ногою или языком. Какой, в самом деле, соблазн в этой ес­тественной самовыдаче прочесть личность!

Возникнув как ответвление физиономики, графоло­гия быстро выросла в полуоккультную дисциплину, на лоне которой пышным цветом расцвело шарлатанство, а рядом пробивались чахлые стебельки педантичного, добросовестного примитивизма. Малые и смутные обоснования, большие претензии.

По закорючкам и завиткам судили о таких больших и туманных вещах, как фантазия и воля, и, конечно, предсказывали судьбу, давали советы по части семей­ного бытоустройства.

В лучшем своем виде это был и есть увлекательный психологический спорт, рискованное искусство энту­зиастов, дух которого как нельзя лучше передан герои­ней «Успеха» Фейхтвангера.

Постепенно в сырой массе домыслов, противоречий и откровенной чепухи откладывались и солидные на­блюдения и некоторые трезвые умозаключения. Сопо­ставляли почерки и биографии, и некоторые параллели не могли не привлечь внимания.

Еще римский историк Светоний заметил, что импе­ратор Август, отличавшийся скупостью, «писал слова, ставя буквы тесно одна к другой, и приписывал еще под строками». Юноша, преувеличенно ярко одевав­шийся, всячески пускавший пыль в глаза имел и вычурный почер" • когда эта склонность прошла, по­черк упростился — подобных случаев было сколько угодно.

Обратили внимание, что если человек с завязанными глазами пишет на вертикальной доске, то при повы­шенном настроении строка уходит вверх, при подав­ленном — вниз. Почерк молодой женщины, разошед­шейся с мужем и потрясенной этим разрывом, в тече­ние месяца из сильно косого превратился в совершен­но прямой; когда же через несколько лет состоялось примирение, почерк снова стал наклонным.

Нельзя было не заметить сильных отклонений в почерке некоторых душевнобольных, и в нескольких случаях графологи сумели предсказать психическое заболевание за год-другой до его открытого проявле­ния. Русские графологи обратили внимание, что по­черк Есенина в последние годы жизни из совершенно

126

связного превратился в изолированный, в котором каждая буква жила как бы своей собственной жизнью.

Интриговало многих так называемое аркадическое письмо, в котором много дуг и соединений вверху букв и мало внизу («ш» пишется, как «т»); такой почерк, как уверяли графологи, свойствен человеку, заинтересован­ному преимущественно в форме, во внешнем эффекте, и будто бы часто встречается у людей актерски-аван­тюристического склада. Таким почерком писал Борис Пастернак.