|
твоя не понимай, стрелять буду!.. Циник понял, но этой последней репликой что-то во мне застопорилось. Я замолчал, Д. С. тоже. Мы играли в шахматы. В конце партии на доске остались два голых короля, белый и черный, неплохая модель двух психологов, понимающих, что они не понимают друг друга. Мера небытия В другой раз, у меня дома, Проблема была сформулирована иначе. У психотерапевтов, надо заметить, бывают дни говорильные, после которых устает язык, болит горло и хочется умолкнуть навек, а бывают и такие, когда работаешь преимущественно ушами, и в конце дня хочется кому-то что-то сказать. Рассказывает Д. С. обычно в лицах, энергично перевоплощаясь и иногда непроизвольно рифмуя. - ...Ну так вот, дело давнее, но как сейчас... Был я болен, худ И сер, и пришел в тубдиспансер. Врач взглянул в мою, историю и послал в лабераторию. В течение суток нужно было, извините, плевать в баночку, ну, вы знаете. Прихожу я в тот подвал, где не раз уже бывал. Чистота, пробирки, банки, две веселых лаборантки. Очевидно, не спешат. Посидите, говорят. Между делом переговариваются. - Меркулова помнишь? - Все с женой не может развестись? - Ага, угу. Умер Меркулов. - Когда? - Недели три уж. - Да у него вроде бэ-ка отрицательно. - Отрицательно, отрицательно, а в два дня диссеменированный с менингитом. - Это как Иванов... - Лохматый Иванов? - Цветочки носил. - Трое детей. - Жена вышла за двоюродного. - Своего? - Какого своего, за его. Подполковник. - А Николай Степаныч вчера... Что за странная штука... Не понимаю, где нахожусь... Ничего не понимаю, я где-то не здесь. Меня нет... Кто эти женщины? Их тоже нет: пустые голоса, проходящие сквозь пустоту... Но кто-то же здесь сидит, на этом бледно-бежевом стуле, с темной баночкой в руках... Ага. Это Баночка. Баночка, больше ничего. ...Они не имели никакого намерения травмировать мою психику. По той простой причине, что никакой такой моей психики для них вовсе не существовало: обладателем психики мог быть случайно забредший в лабораторию крокодил или Николай Степанович, но только не Баночка, обладателями психики были они, вскользь сочувствовавшие троим детям умершего, но не я... В клинике, где случилось полежать недельку-другую, услышал мимоходом — 34 —
|