Все из-за меня (но это не так)

• Самое неприятное, что происходит, когда узнают, что я лесбиянка, – это то, что сразу начинают делать выводы. Люди считают, что им обо мне уже все известно автоматически. Могут сразу заполнить всю анкету про всю мою жизнь. Делают вывод, например, что меня якобы изнасиловал мужчина, поэтому я ненавижу всех мужчин, что я сама мужеподобная и усиленно занимаюсь спортом; предполагают, что я буду определенным образом одеваться, вести себя, голосовать, делать покупки. Большинство людей, не входящих в ЛГБТ-сообщество[20], не понимают, что мы такие же разные, как и гетеросексуалы. Никогда ведь не услышишь: «А, ты – гетеросексуалка, можешь больше ничего не говорить, я все про тебя знаю». Сексуальная ориентация ничего не говорит о политических и религиозных взглядах, ценностях, убеждениях, о том, кто я есть и что я люблю. Я не делаю о тебе выводов, когда узнаю, что ты – гетеросексуал. Так не пытайся делать обо мне выводы, когда узнаешь, что я лесби.

Другая проблема, связанная с общественными стереотипами, – это грубые клички. Примеры таких кличек, или обидных ярлыков: шалава, шлюха, клуша, корова, стерва, тупая блондинка, чокнутая, бой-баба, чумичка, подстилка, синий чулок, карга, истеричка . Да и лесбиянка может быть оскорбительным словом, если его используют, чтобы оскорбить. Существует много таких слов, адресованных тем, кто не вписывается в рамки общественных ожиданий. Они так часто используются, что легко забыть, как сильно они могут ранить. Легко упустить тот факт, что брань – один из самых мощных способов усиления стереотипа. Использование характеристик как оскорбления унижает личность и группы людей в целом.

Нет правил без исключений

Если быть честными с собой, большинство из нас признает, что мы очень склонны полагаться на стереотипы, ярлыки и клички. Один из механизмов, который помогает стереотипам оставаться на плаву, – «фактор исключения». Часто мы считаем стереотип подходящим для всей популяции в целом, но отвергаем его, если он не стыкуется с нашим личным опытом. Мы можем делать обобщения о феминистках, но если кто-то вдруг возразит нам: «Ну, вот я феминистка, и я совсем не такая», мы тут же сделаем для нее исключение. Мы скажем: «Я совсем не тебя имел в виду. Я про других феминисток». Или: «Ну, ты – это другое дело!»

Вот примеры того, как «фактор исключения» мешает нашим попыткам выстроить связь с человеком и выработать устойчивость к стыду.

• Мне тридцать два, у меня двое детей. Я много занимаюсь делами сообщества, являюсь вице-президентом органа местного самоуправления. Когда я училась в колледже, я состояла в женском землячестве и очень много пила. После выпускного осознала проблему и вступила в общество анонимных алкоголиков. Теперь я – алкоголик в стадии ремиссии, восемь лет трезвости. Людям очень хочется верить, что все алкоголики – старые вкрадчивые беспринципные хмыри, и мне часто говорят, что я необычный алкоголик, и задают вопросы: «А ты действительно выпивала?» Когда я объясняю, что очень многие люди в стадии ремиссии выглядят точно так же, как и я, они абсолютно не желают верить. Они думают, что делают мне комплимент, когда говорят, что я – исключение, но это очень стыдно и противно. Вот из-за таких узколобых невежд людям и бывает трудно говорить о своей зависимости.