|
Выбирая роль спасающего, человек не только манипулирует, основываясь на особенностях других людей. Одновременно он сам становится открыт для манипуляций. Мишенями для чужих манипуляций становятся те его особенности, которые он использует при собственных манипуляциях. Его используют в своих целях те, кто готов дать ему иллюзию власти. Они требуют от него соответствия тому, что он заявляет, и безжалостно настаивают на этом. Они не прощают спасателю недоделанное. Они безжалостно критикуют и беспощадно обвиняют его за «недоданное спасение». Поэтому, выбирая спасение, человек одновременно выбирает роль жертвы. Он становится жертвой тех, кого спасает. Притча « Верблюд букиниста» Ен-ту ежегодно посещал друга — букиниста, который снабжал его книгами из своей коллекции. Букинист жил в небольшом городке, со всех сторон окруженном пустыней. Обычно Ен-ту отправлялся в путь и возвращался с караваном торговцев. Но однажды он заболтался с букинистом и торговцы 1 отбыли без него. Тогда букинист дал Ен-ту своего верблюда и палатку и Ен-ту отправился в путь. К вечеру резко похолодало. Колючий ветер дул прямо в лицо. Ен-ту понял, что придется остановиться на ночлег посреди пустыни. Он поставил палатку и, забравшись внутрь, поблагодарил букиниста. Палатка была надежной защитой от ветра. Спавшего Ен-ту разбудил толчок в бок. Вокруг никого не было. Когда он собирался расценить это событие эзотерически, в палатку протиснулась морда верблюда. — Что ты хочешь? — спросил Ен-ту, который знал множество языков и диалектов, в том числе и языки животных. — Мне холодно на ветру, — жалобно ответил верблюд, -позволь мне ненадолго просунуть в палатку хотя бы больной нос. Ен-ту кивнул в знак согласия и снова заснул. Во сне он снова спорил с букинистом. На самом блестящем доводе его снова разбудил толчок в бок. — Прошу прощения, но у меня голова раскалывается от рева ветра, а глаза ломит от холода, — хрипло сказал верблюд. — И что же? — спросил Ен-ту сначала на курином языке, но потом поправился и перешел на верблюжий. — Позволь мне ненадолго погреть голову в твоей палатке. Когда верблюд просунул голову, в палатке стало достаточно тесно. Ен-ту заметил, засыпая, что вместе с головой верблюда в палатке оказалась почти вся его шея. Потом, уже без разрешения, верблюд решил втиснуть все тело. «Мне совестно в третий раз будить старика Ен-ту, да и живот мерзнет», — бормотал он при этом. Когда верблюд решил, что достиг своего, Ен-ту уже лежал под открытым небом. Палатка, порвавшись в трех местах, жалко свисала с горба верблюда. «Как можно так устанавливать палатки? Сразу видно — жалкий интеллигент!» — кипятился до утра верблюд, пытаясь укрыться под клочками. — 236 —
|