|
Сейчас же вернемся к теме истоков. Итак, у большинства детей конфликт возникает при столкновении с внешним миром. Говорю это на основании скопившихся у меня записей. Но если я спрошу себя о моих собственных проблемах, то ответ будет сильно отличаться от большинства. Хотя не думаю, что он такой уж уникальный. Но все же… Впрочем, опишу все по порядку. Есть у меня один комплекс, подпитанный, конечно, детским садом, но начавшийся в младенчестве. И раз уж договорились начистоту — рассказываю. Я не могу посещать общественные туалеты. Звучит это, конечно, смешно. Но на деле — ничего хорошего. Время от времени посещать туалет — это естественная потребность каждого живого существа. И в этот момент хочется чувствовать себя в безопасности и чистоте. Эх! Вот с этим в нашей стране всегда почему-то были сложности. Помню себя с младенческой поры. Заметьте, ранней памятью обладают многие. Ребенок, не научившийся говорить, в состоянии тем не менее запомнить целый ряд младенческих впечатлений. Впрочем, на эту тему существует множество исследований, это давно уже доказано и проанализировано. Если мать груба и агрессивна с шестимесячным или годовалым ребенком, вся ее агрессия будет впитана и освоена младенческой памятью — осознанно или нет, это уже другой вопрос. Молодые мамочки очень и очень устают именно в первые восемнадцать месяцев жизни ребенка. Они недосыпают, им кажется, что всю оставшуюся жизнь им придется быть прикованными к собственному чаду, у них сдают нервы. Это все можно понять. Но понимать надо и то, что у ребенка в первые месяцы его жизни складываются основополагающие понятия о том, куда он попал. И — к кому… Я очень рано стала проситься на горшок. Именно вследствие раннего осознания себя. Но любое осознание — это еще и источник наших человеческих скорбей. Увы. Меня очень травмировал эпизод, о котором я сейчас поведаю. Он предопределил мое отношение к матери. Мне было чуть больше года. Происходило все ночью. Я попросилась на горшок. Мама не просыпалась. (Папа, очевидно, был в командировке, иначе не было бы этой тяжелой ситуации, он легко просыпался ночами.) Я продолжала проситься. Потом заплакала. Мать подняла голову с подушки и сказала: «Писай в кровать». Это было абсолютно невозможно. Полностью исключено. И я продолжала плакать. Никакой обиды не было. Младенцы, видимо, умеют от природы требовать свое, пока не добьются, не чувствуя себя при этом виноватыми или плохими. Поскольку я не унималась и просилась на горшок, матери пришлось все же встать. Она была крайне раздражена. До сих пор помню это раздражение большой, сильной, энергетически очень мощной молодой женщины (ей было тогда всего-то двадцать два года). Она рывком вытащила меня из кроватки. Но на горшок не посадила. Босиком пробежала в гостиную, где был серый гранитный пол (родители отца жили в старинной квартире), стащила с меня ползунки и велела: «Писай на пол!» — 19 —
|