|
Через несколько месяцев <...> двое из моих сотрапезников вспоминали, что в тот вечер внешне я вел себя совершенно нормально. Монументальный апломб, который я демонстрировал, свидетельствовал о почти уникальном внутреннем характере этой боли <...> боли, которая практически не поддается описанию, и потому для всех, кроме страдающего от нее, является почти бессмысленной. Похоже на то, что драма самоубийства как бы автономно пишет сама себя, как если бы пьеса имела свое собственное сознание. Поэтому нас должно отрезвлять осознание того факта, что, поскольку люди, сознательно или нет, способны успешно диссимулировать, то ни одна программа превенции самоубийств не может быть эффективной на 100%. Естественно, можно рассматривать эту диссимуляцию и в психологическом плане, и увидеть, что она представляет собой нечто большее, чем просто притворство. В каждом самоубийстве присутствует некоторая, пусть невероятно малая доля шизофрении или безумия, в том смысле, что возникает некоторый разлад между мыслями и чувствами. В современной психиатрии это состояние обозначается термином "алекситимия" и предполагает сочетание сознательного и явного душевного страдания, проявляющегося в печали, тоске, отчаянии или унынии, и невозможности связать его с соответствующими мыслями. У человека это приводит к нарушению способности опознавать свои эмоциональные переживания, четко определять их или отличать в них более тонкие оттенки значений, а также описывать свои чувства другим людям. Именно таким образом проявляется патологическое расщепление мыслей и чувств. Оно порождает иллюзию контроля над поведением, но в нем же берет начало безумие. При естественном фоне настроения мы переживаем мысли и чувства вместе, как единый элемент сознания. У субъекта с суицидальными тенденциями заряженные смертью мысли потому и представляются исключительно опасными, что не уравновешиваются достаточным количеством положительных эмоций. И все же существует единственный характерный для суицидального состояния души признак, аспект психической жизни и поведения, практически не поддающийся диссимуляции, который почти никогда не удается скрыть. Он называется сужением сознания (констрикцией)*, при котором внимание концентрируется как бы в одном узком "туннеле". В обыденной речи потенциального самоубийцы сужение проявляется в использовании определенных слов, отражающих пресуицидальное дихотомическое мышление ("все или ничего"). * Термин, вводимый Э.Шнейдманом (один из ключевых в его концепции), в русском переводе может быть передан как "констрикция души" или "сужение сознания". Нами был выбран последний вариант, не только более благозвучный, но и имеющий некоторые генетические связи с широко известным психиатрам понятием "суженное" или "аффективно суженное сознание". Его основными характеристиками, по Г.Груле, являются внезапность, кратковременность, сужение объема и перерыв потока сознания на определенном круге восприятий и расстройство связи с постоянным потоком переживаний. Но если "аффективно суженное сознание" традиционно относится преимущественно к сфере психопатологии (например, сумеречное состояние при эпилепсии), то "суженное сознание" Э.Шнейдмана, в основном, оказывается психологическим феноменом. Это может быть обусловлено различием точек зрения на указанные явления: ретроспективной (у психиатров) и проспективной (у психологов). В последнем случае сужение сознания может содержать элементы психопатологии, но его сущность ни в косм случае не ограничивается ими. — Примеч. Редактора — 99 —
|