Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога

Но в чем же дело? Почему такой спад у команды? «Нет, — прихожу я к выводу, — это не физическая усталость. Ребята, вероятно, устали от постоянного волевого усилия, от предельной мобилизации, к которой я призываю их уже три месяца».

Но что же делать, как не играть на победу? В чем тогда смысл всего этого? И я не нахожу ответа на эти вопросы. А может быть и ребят уже не хватает на постоянные победы. И это тот самый случай, когда может помочь одно поражение, которое сыграет роль хорошего раздражите­ля. Но не хочется призывать на помощь неудачу. Как все сложно в этом мире большого спорта.

Трудная, трудная победа. И я прощаюсь с ребятами. У меня командировка к другим спортсменам, и мы расста­емся надолго.

... В итоговой таблице первенства GCCP команда ока­залась на пятом месте. И я сознательно нарушаю кален­дарный ход событий, как бы заранее ставя точку в своем дневнике, потому что на этом заключительном отрезке чемпионата «той* команды больше не было. Были те же номера на майках, те же фамилии, но не было людей, способных на чудо, на подвиг, на большую победу.

Когда я вернулся, команда готовилась к финальному туру в Москве и находилась на желаемом третьем месте. И

я ожидал увидеть в худшем случае усталых физически людей и только. В остальном же в команде все должно быть в порядке, поскольку близость медалей и реальность этого успеха обеспечивают боевое настроение и сплочен­ность.

Но я увидел иное. Сумрачные лица, нежелание рабо­тать, постоянные споры в ходе двусторонней игры.

На замечания тренеров ребята, никого не стесняясь, отвечают грубостью.

Это была потрясающая но своей обреченности картина.

Я не стал ни к кому конкретно подходить, а сел в стороне и наблюдал. И настроение мое портилось все больше. Потому что все это отличало и тех, в кого я так верил: и Нодара Коркия, и Тамаза Чихладзе. И совсем растерянным выглядел Игорь Бородачев. Один Коля Дерюгин работал с полной отдачей, но было ощущение, что он одинок в этом своем стремлении.

Я подошел к Тамазу и сказал:

—У меня есть серьезный разговор с командой. Как ты
считаешь, удобно будет сделать его в раздевалке?

И вдруг, а для меня это было действительно неожидан­но, я услышал:

—А может быть завтра, а то я очень спешу.
«И это говорит капитан», — подумал я.

И отвечаю ему:

—Раз ты куда-то спешишь, то быть тебе на этом собра­
нии необязательно. А остальным прошу объявить.

Мы одни в раздевалке, как и в те дни, когда это по­мещение было наполнено только радостными эмоциями. Но сейчас атмосфера иная. Поникшие головы ребят, гне­тущая тишина, и впервые мне трудно начать свою речь. Да это и не речь. Я говорю тихо, с трудом подбирая сло­ва. Говорю, что не узнал людей, в которых поверил и считал своими единомышленниками. Прошу вспомнить весь наш путь, начиная с той победы над ВЭФом. И про­шу подумать, чего это стоило.