Беды развода и пути их преодоления

Дальше перед профессиональными консультантами должна стоять задача заставить родителей разработать общую версию причин развода. Было бы хорошо, чтобы родители с самого начала решили, как они преподнесут «это» детям. Лучше всего было бы посоветоваться со специалистом. Но, к сожалению, когда к нам обращаются за помощью, развод уже лежит далеко за горами и нам приходится заниматься версиями вины, образовавшимися у ребенка. Вопрос вины (и следующие из него внутренние конфликты) занимает ребенка так долго, как долго его еще волнует его отношение к отцу.

Смягчить конфликты лояльности можно только тогда, когда существуют хотя бы минимальное доверие и готовность к кооперации между разведенными родителями. Но поскольку именно в этой области наблюдается большой дефицит, то нашей важнейшей задачей становится восстановление их способности к этой кооперации[93].

Расслабление напряжения в отношениях разведенных родителей путем сохранения возможностей к кооперации

Мы не случайно перечислили цели, стоящие перед профессиональными помощниками, именно в этом порядке. Дело в том, что внешние рамки посещений, символическое удерживание отца в будничной повседневности и уменьшение конфликтов лояльности повышает шансы использования отца в качестве объекта триангуляции. Эта функция отца чрезвычайно важна для развития в ребенке принципиальной способности к триангуляции (одновременному поддержанию отношений более чем с одной персоной)[94]. Прежде всего это расслабляет напряжение в неизбежно слишком тесных и поэтому переполненных массивными внутренними конфликтами отношениях ребенка с матерью.

Само собой разумеется, что лучшим образом ребенок может использовать отца в качестве объекта триангуляции, если тот реально присутствует в его будничной жизни. Если же отец присутствует в большой степени лишь символически, то возникают две опасности: во-первых, образ отца идеализируется ребенком и, во-вторых, отец теряет внутреннюю связь с ребенком. Может быть, идеализация отца ребенком какое-то время еще льстит самолюбию родителя, смягчая его страхи перед потерей любви, но отношения отца и ребенка таким образом становятся своего рода анклавом, островом, где каждый живет сам по себе и где нет места таким «банальным» вещам, как будни, школа, друзья, соблюдение правил, что ведет к тому, что отец, по сути, перестает быть настоящим отцом и его отношения с ребенком приобретают некую «любовную интимность». В этом защищенном пространстве (защищающем прежде всего отца) ребенок не в состоянии избавиться от своих забот, поэтому такой род интимности не приносит ему ничего хорошего. Одиннадцатилетний Томми рассказал мне, вздыхая, как они с отцом в дни посещений – вот уже третий год! – играют с конструктором «лего». Эта игра давно перестала интересовать мальчика, но он не отваживается сказать об этом отцу, который каждый раз преподносит ему новый «сюрприз», покупая все новые наборы. Другой отец, который видел свою – тоже одиннадцатилетнюю – дочь лишь один раз в месяц, жаловался на свою беду: он просто не знает, о чем ему с ней говорить: «Я понятия не имею, о чем она думает. По сути дела она стала мне чужим ребенком, мы только изображаем, будто мы хорошие друзья».