|
179 Чарующее произведение! Но сколь нестерпимо то, что творец его всегда напоминает нам о том, что это /его/ произведение. 180 Он научился выражать свои мысли, но с тех пор ему уже не верят. Верят только заикающимся. 181 Кто, будучи поэтом, хочет платить наличными, тому придется платить /собственными/ переживаниями: оттого именно не выносит поэт своих ближайших друзей в роли толкователей -- они разгадывают, отгадывая /вспять/. Им следовало бы восхищаться тем, /куда/ приходит некто путями своих страданий, -- им следовало бы учиться смотреть вперед и вверх, а не назад и вниз. 182 Вовсе не легко отыскать книгу, которая научила нас столь же многому, как книга, написанная нами самими. 183 Сначала приспособление к творению, затем приспособление к его Творцу, говорившему только символами. 184 Вера в форме, неверие в содержании -- в этом вся прелесть сентенции, -- следовательно, моральный парадокс. 185 Страстные, но бессердечные и артистичные -- таковыми были греки, таковыми были даже греческие философы, как /Платон/. 186 Отнюдь не самым желательным является умение переваривать все, что создало прошлое: так, я желал бы, чтобы /Данте/ в корне противоречил нашему вкусу и желудку. 187 Величайшие трагические мотивы остались до сих пор неиспользованными: ибо что знает какой-нибудь поэт о сотне трагедий совести? 188 "Герой радостен" -- это ускользало до сих пор от сочинителей трагедий. 189 /Фауст/, трагедия познания? В самом деле? Я /смеюсь/ над Фаустом. 190 Видеть в /Гамлете/ вершину человеческого духа -- по мне это значит скромничать в отношении духа и вершины. Прежде всего это /неудавшееся/ произведение: его автор, пожалуй, смеясь, согласился бы со мной, скажи я ему это в лицо. — 18 —
|