Восток и Запад

Эти размышления возвращают нас к исходной точке: современная цивилизация страдает от отсутствия принципов и она от этого страдает во всех областях; из-за странной аномалии она является единственной цивилизацией, среди всех остальных, у которой нет принципов или же есть только негативные принципы, что одно и то же. Это как обезглавленный организм, который продолжает жить жизнью одновременно интенсивной и беспорядочной; социологи, которые так любят сравнивать общности с организмами (и часто совершенно неоправданным образом), должны несколько поразмыслить над этим сравнением. Если чистая интеллектуальность устранена, то каждая специальная и конкретная область рассматривается как независимая; одна вторгается в другую, все смешивается и спутывается в безысходный хаос; естественные отношения переворачиваются, то, что должно быть подчиненным, становится автономным, вся иерархия устраняется от имени химерического равенства, как в умственном, так и в социальном порядках; а так как равенство фактически невозможно, то создаются ложные иерархии, в которых на первые места выдвигается все, что угодно: наука, промышленность, мораль, политика или финансы, за неимением единственной вещи, которой может и должно быть возвращено превосходство, т. е., повторим еще раз, за неимением истинных принципов. Пусть не торопятся кричать перед этой картиной о преувеличении; пусть сперва возьмут на себя труд искренне изучить состояние дел, и если не будут ослеплены предубеждениями, то поймут, что оно именно таково, как мы это описываем. В беспорядке находятся ступени и последовательность, для нас это бесспорно; такое не случилось внезапно, одним ударом, но фатальным образом должно было произойти, раз в современном мире отсутствие принципов, так сказать, доминирует и конституирует то, чем он является; и там, где мы сегодня существуем, результаты уже достаточно явны, чтобы кто-нибудь начал уже беспокоиться об этом и предчувствовать угрозу окончательного распада. Есть вещи, которые правильно можно определить только через отрицание: анархия, в каком бы плане она не проявлялась, есть только отрицание иерархии, в этом нет ничего позитивного; анархическая цивилизация или отсутствие принципе вот что лежит в основе современной западной цивилизации, и это то же самое, что мы в других терминах выразили, когда сказали, что, в противоположность восточным цивилизациям, она не является традиционной То, что мы называем традиционной цивилизацией, есть цивилизация, покоящаяся на принципах в истинном смысле слова, т. е. в ней интеллектуальный порядок доминирует над всеми остальными, все из него следует прямо или опосредованно, а когда речь идет о науках или социальных институтах, то это, в конечном счете, лишь вторичные, случайные и подчиненные приложения чисто интеллектуальных истин. Таким образом, возвращение к традиции или возвращение к принципам реально есть одно и то же; но, очевидно, что надо начинать с восстановления познания принципов, там, где оно было утрачено, прежде чем думать об их приложении; не может быть вопроса о восстановлении традиционной цивилизации во всей целостности без овладения изначальными и фундаментальными данными, которыми следует руководствоваться. Хотеть действовать иначе означает вносить еще большую путаницу туда, где предполагают от нее избавиться, это означает непонимание того, чем является традиция по своей сущности; таков случай всех изобретателей псевдотрадиций, о которых мы упоминали выше; и если мы настаиваем на столь очевидных вещах, то нас к этому обязывает состояние современной ментальности, так как мы знаем, насколько сложно достичь того, чтобы она не переворачивала нормальные отношения. Люди с самыми наилучшими намерениями, если они обладают чертами такой ментальности, то даже вопреки им самим и при провозглашении себя ее противниками, очень даже могли бы соблазниться и начать с конца, т. е. просто поддаться тому особому головокружению от скорости, охватившей весь Запад, или же захотеть сразу же получить те видимые и ощутимые результаты, которые являются «всем» для современных людей, настолько их ум, в силу того, что он повернулся к внешнему, стал неспособным постичь что-либо другое. Вот почему мы так часто повторяем, рискуя наскучить, что прежде всего надо поместить себя в область чистой интеллектуальности и что никогда ничего не сделать важного, если не начать с этого; и все, что относится к этой области, хотя и не поддается чувствам, имеет гораздо более громадные последствие, чем то, что зависит только от случайного порядка; может быть, это трудно понять тем, кто к этому не привык, но тем не менее это так. Только не надо смешивать чисто интеллектуальное с рациональным, универсальное с общим, метафизическое познание с научным; по этому поводу мы отсылаем к объяснениям, которые мы уже дали в другом месте[27], и мы не думаем, что нам следует извиняться, так как бесконечное и ненужное воспроизведение одних и тех же размышлений будет излишним.Когда мы говорим о принципах в абсолютном смысле (безо всякой спецификации) или о чисто интеллектуальных истинах, то речь идет всегда об исключительно универсальном порядке; это область метафизического познания, познания самого по себе сверхиндивидуального и сверхрационального, интуитивного, а вовсе не дискурсивного, независимого от всякой относительности; надо также добавить, что интеллектуальная интуиция, которой достигается такое познание, ничего общего не имеет с той инфрарациональной интуицией, присущей сентиментальному, инстинктивному или чисто чувственному порядку, которая только и рассматриваются современной философией. Естественно, концепция метафизических истин должна отличаться по своей формулировке, в которой может принять участие и дескриптивный разум (при условии что он принимает прямое отражение чистого и трансцендентного интеллекта), чтобы по мере возможности выразить эти истины, которые безгранично превосходят его области и значение, и которым, по причине их универсальности, любая символическая или вербальная форма всегда может давать только неполный, несовершенный и неадекватный перевод, пригодный, скорее, чтобы служить «опорой», чем действительно передать то, что, по большей части, является само по себе невыразимым и непередаваемым, что может быть «принято» только прямо и лично. Напомним, наконец, что если мы и придерживаемся термина «метафизика», то исключительно потому, что он лучше всего подходит из всего того, что западные языки предоставляют в наше распоряжение; если философы стали применять его к совершенно другим вещам, то путаница идет с их стороны, а не с нашей, потому что только этот смысл, который мы имеем в виду, согласован с этимологическим словообразованием, путаница же, происходящая от их полного незнакомства с истинной метафизикой, совершенно аналогична тому, что мы отмечали выше. Мы вовсе не считаем, что должны учитывать эти неправильности языка, достаточно предохранить от ошибок, которым они могут дать место; раз мы приняли все нужные предосторожности в этом отношении, то мы не видим никакой серьезной помехи, чтобы пользоваться таким словом; мы не любим прибегать к неологизмам, когда это не является настоятельно необходимым; наконец, во многих случаях можно избежать затруднения, если позаботиться с наибольшей точностью зафиксировать смысл используемых терминов, это лучше, конечно, чем изобретать запутанную и сложную терминологию ради удовольствия, в согласии с обычаем философов, придающих себе, таким образом, задешево блеск оригинальности. Если кто-то считает это наименование «метафизика» неудобным, то можно еще сказать, что речь идет о «познании» по преимуществу, без эпитетов, а у индусов, действительно, другого слова для обозначения этого нет; но мы не думаем, что для европейских языков использование этого слова само по себе может устранять недоразумения, потому что его привыкли применять, к тому же без всяких ограничений, также и к науке и к философии. Таким образом, мы будем продолжать просто говорить о метафизике, как мы это всегда делали; мы надеемся, что не сочтут бесполезным отступлением разъяснение о том, что мы, по возможности, всегда стараемся говорить ясно, что только по видимости отдаляет нас от предмета нашего рассмотрения.