|
9. Критика учения о трансцендентности идей В заключение этой характеристики телесного смысла учения Платона об идеях необходимо сказать, что нужно же в конце концов серьезно отнестись к той критике трансцендентности идей, которую дает сам Платон в "Пармениде" (130 b - 135 b). Многочисленным излагателям Платона приходится стыдливо обходить эту платоновскую критику изолированных идей, потому что при том обычном дуализме идеи и материи, который приписывается Платону, действительно с этой критикой изолированной трансцендентности неизвестно что делать. Пробовали даже отрицать подлинность платоновского "Парменида". Однако подобный способ отделаться от платоновской критики трансцендентности является весьма жалкой попыткой, поскольку и всякий другой диалог Платона неизменно критикует эту трансцендентность, а вовсе не только один "Парменид". Как мы видели выше, свои идеи Платон понимает либо обывательски, либо мифологически, либо модельно-порождающим образом, то есть как закон и метод конструирования самих вещей. В "Пармениде" вся эта критика трансцендентности только сконцентрирована в одно целое, а в том или другом специфическом виде она пронизывает вообще все произведения Платона. Самое большее, что можно сказать, так это то, что телесность Платон понимает не в каком-нибудь одном, а в самых разнообразных смыслах. Телесность может быть грубая и земная, но она может быть более тонкой, воздушной или огненной; она может быть даже и телесностью божественной, так как даже каждый бог тоже обладает своим специфическим телом. Но берет ли Платон человека и вообще всякого рода вещи в их чисто земной телесности, или берет он те или иные божества с их телами, все равно нигде и никогда идея тела не существует у него отдельно от самого тела. Божественный, небесный и занебесный мир Платона, конечно, можно назвать "идеальным", но это будет только обывательской характеристикой платонизма, поскольку идеальность в данном случае придется понимать очень расплывчато и некритично. Критическое же отношение к платоновским "идеальным" текстам свидетельствует только о красоте и совершенстве вечного космоса, а заложенные в нем "идеи" приходится понимать лишь как методы его конструирования, то есть понимать вполне телесно. Имеет смысл отметить также и то обстоятельство, что из указанного нами предположительного количества 117 текстов диалектического значения с обоими терминами 50 текстов относится к первой части "Парменида" (129 а - 135 е), то есть к тому разделу диалога, где изолированные "эйдосы" как раз подвергаются резкой критике. К этому надо прибавить еще и пять случаев "эйдоса" уже совсем с антиплатоновским значением (Soph. 246 bc, 248 a, 249 d, 252 а). Таким образом, количество текстов с положительным значением в платоновском смысле остается, собственно говоря, только 62 - всего-навсего около 12,3%. Из этого можно вполне ощутительно убедиться в том, насколько же нехарактерен для Платона самый термин "идея". В сущности говоря, он попадается почти как исключение из общего количества текстов, основную роль в которых играет совсем нефилософское значение. — 285 —
|